Проклятый Рай

1

Первое, что почувствовал Гуес, проснувшись в своем старинном просевшем кресле, — это нестерпимый холод. В общежитии отопление включили в конце осени — тогда его вполне хватало. Впрочем, и спустя месяцы хватало многим, но Гуес был не из их числа: не столько из-за отсутствия хоть какого-нибудь обогревателя, сколько из-за подгнившей негодной оконной рамы. К тому же комната Гуеса находилась на девятом этаже, откуда можно было не щурясь разглядеть полгорода: сразу пробивает дрожь от лихорадочных ветров, нескончаемо шмякающихся о скорлупу стекла и шумно стачивающих угол парапета. Эти обстоятельства в совокупности только подпитывали друг друга, словно объединившись против общего врага. Второе, что ощутил проснувшийся, — это подсохшую струю слюны, берущую исток из уголка рта, след от которой также остался на подушке в виде мокрого пятна, какие нам обычно показывают на ассоциативных карточках в психологии. Он нехотя отер щеку рукавом и перевернулся на другой бок, лицом к тюлю, за которым смутно отражалась комната, подсвеченная включенным телевизором.

Пришла пора вернуться в реальность, козявочка. Уже стало привычным просыпаться в вялом обморочном состоянии, точно после наркоза. Чувство жертвы незаконного или случайного эксперимента, как те персонажи из комиксов. Комиксы… Казалось бы, бесполезный суррогат литературы, характеризующий, однако, действительность гораздо правдивее и убедительней, чем большинство художественной литературы, несмотря на все фоновые сверхъестественные побрякушки и суперспособности. Это общежитие — один сплошной комикс, верней, недокомикс, потому что в нем нет героя. Зато злодеев хоть отбавляй. Будто существуешь в отвратительной заброшке на самом краю мира, где скапливаются одни отбросы, готовые размозжить друг другу башки за метр личного пространства. Голое бетонное строение для врожденных социопатов и преступников, где зароком безопасности служит лишь власть. Черт, какая все-таки холодина.

Гуес стащил коричневое покрывало к ногам, встал и пошел в другой конец комнаты, воткнув ноги в свои любимые ременные тапочки. Подойдя к шкафу, что стоял у выхода в секцию, Гуес вытащил плотную и ворсистую изнутри толстовку с капюшоном и тут же занырнул в нее. Затем он дернул дверь и, убедившись, что ни у кого не получится к нему вломиться, пошел обратно, глядя на поблекшую от времени лакированную тумбочку, стоявшую в ногах кресла. Надо было по осени заставить Говнюка затыкать раму ватой и заклеивать скотчем, как это безуспешно принуждали делать в техникуме его самого. А этому-то, наверное, сейчас тепло: за него все папаша сделал. Карло. Карлос. Вообще если хочешь убедиться в порядочности и адекватности человека, нужно спросить у него, кто такие Мурилу Бенисиу, Джованна Антонелли, Вера Фишер. Всякий уважающий себя человек держит в памяти этих людей.

Тем временем экран оживлял комнату радужными всполохами, но хозяин почти никогда не обращал на него внимание. Этот телевизор, как и многие другие, работал не по назначение; главная его функция заключалась в том, чтобы создавать иллюзию течения жизни и участвующего в ней зрителя. Проще говоря, его неуемное навязчивое бормотание и красочное мерцание оберегали Гуеса от погружения в себя и страха разрастающегося одиночества, крадущегося тенью по темнейшим участкам комнаты.

Гуес сел с краю кресла, потянул за ручку ящика, тряхнув тумбочку, и погрузил в него руку по плечо. Надо сказать, что тумбочка была излюбленным предметом его интерьера. Он уж и не мог вспомнить тех дней, когда существование этого комнатного деревянного куба его ничуть не интересовало. Безыскусное изделие, хранилище барахлишка, слежавшегося в виде сора прошлого, которое заставляет зло любить себя; смотри украдкой и день за днем тяни к нему руки, как тонущий к человеку со спасательным кругом, не желающему помочь. Вытащив наружу пакетик с марихуаной, Гуес просунул руку во внутренний карман толстовки и достал оттуда курительное приспособление — пипетку, черную от гари. Затем, обхватив пластмассовый наконечник губами, макнул стеклянную трубочку в зеленое крошево и глубоко вдохнул. Рот разъедал тошнотворный привкус. После нескольких таких всасываний трубочка закупорилась и надобность в пакетике пропала. Гуес положил его обратно, а сам сложился в бирманскую позу, как Будда, посередине кресла. Осталось дело за малым — добыть огонь. Может, во время оно, то есть трута и огнива, достать его и считалась трудоемким занятием, но только не в двадцать первом веке. В окне тускло отразилась вспышка от крохотного язычка пламени, смешавшись с другими радужными тонами, и там же померкла в калейдоскопическом отсвечивании. Затем в сверкающей тьме поползла дымная тучка, за ней вторая и наконец третья. Поначалу они были так густы, что казалось: они никогда не рассеются. Но через несколько мгновение их аморфные тела начали редеть, в итоге исчезнув в противоположной стороне комнаты.

Закалка бывалого курильщика позволяла Гуесу стойко переносить наркотическую эйфорию во всех ее проявлениях, что, однако, его не особо радовало. Раз за разом эффект от употребления марихуаны сглаживается и, как следствие, мытарство наслаждения постепенно скрашивается легким возбуждением. В таких случаях многие наркоманы переходят на сильнодействующие препараты вроде всяких порошков и жидкостей в шприцах, но Гуес пока обходился тем, что есть. В крайнем случае добывал курево покруче.

Положив пипетку на тумбу, он накинул на лодыжки покрывало и, облокотившись, полулежа смотрел перед собой. Примерно через минуту его тело впитало дух довольствия и умиротворения. Он стал чувствовать себя неотъемлемой частью огромного гармоничного мира, наклевывающимся открытием человечества. Захотелось пошевелить ногами, чтобы убедиться, ему ли они принадлежат. По той же причине вздумалось положить руки на подлокотники. Бедняжке казалось, что собой он объял весь мир, а мир поглотил его, и они стали неразрывным целым. Захотелось подняться осмотреть все, словно он был в новом месте.