Проклятый род

Глава 1 Два волка

Миру сложно было согреться, но с каждым годом небо светлело, серая пелена истончалась и не могла более прятать за собой тёплое солнце. Плотный небесный полог пропустил золотые лучи на мёрзлую землю. Все, кто выжили – ждали тепла… Уже не верили, что оно придёт снова.

Природа тянулась к солнечному колесу, гнала прочь от себя холод и смерть. Первые робкие травы поднялись над снегами. Сохранив семена в мёрзлой почве, распустились бутоны белых скороцветов. Мир оказалось не под силу убить даже десятилетию мора. Любая живая душа стремилась к теплу и сиянию благодатной весны. Но Зимы ещё не покинули мир окончательно. Они приходили рано и по-прежнему взымали жертвы для черноглазой богини. Лишь в самом лучшем Тепле удавалось согреться и пережить, когда по земле бродит смерть. Месяц лета был короток, оно было холодным.

Но была и весна – время когда таял снег. Со звонким смехом ребёнка она вскрывала льды и заставляла их отступить, тянулась к солнцу в погоне за искристыми лучами. Весна как девочка радовалась первому цветку, что взошёл из-под снега, ветру, что не дышал стужей, чахлой траве над землёй. Природа спешила жить – она была молода, как та малышка, которая сейчас беззаботно играла рядом с низеньким домом и тянула руки к яркому солнцу. Весна разослала тёплые ветры, расправила крылья птиц, благословила деревья и травы. Улыбалась она и ребёнку, ласково согревая дитя после Долгой Зимы. Весна обещала чистой душе мимолетное лето.

Танец девочки, смех и круженье не остались без взгляда со стороны. С холма за ней наблюдали зоркие волчьи глаза. Зверь был голоден, он смотрел на ребенка как на добычу. На тонких губах его играла улыбка, приоткрывая заточенные для крови клыки. Когда в панораме бинокля показалась каштановая коса девочки, Волчица недовольно фыркнула.

– Что узрела? – обратился к ней Серко, лежавший поблизости – молодой охотник закрыл глаза и без всякого интереса к происходящему у холма дышал. Он просто дышал, наслаждаясь каждой каплей прогретого воздуха. Куртка из оленьей кожи распахнута, тяжёлая дорожная сумка и карабин лежат у ног. Казалось, Серко безмятежен, но молодая Волчица знала, что это не так:

– Сам бы поглядел. Дюже тут интересно… – оскалилась Влада, не сводя бинокля с девчонки. – Человечье тепло, оседлыши. И когда тут построились?..

– Сколько дворов?

– Пять. Все по-новому ставлены, срубы свежие. Года два тут стоят, не боле.

– Вот тебе и правда – года два, как на реке живут люди, – Серко даже глаз не открыл. Оторвавшись от бинокля, Влада прищурилась – ей хотелось побольнее зацепить старшего брата за то, что он так равнодушен к находке.

– Помню, кто-то сам к воде хаживал одной весною – искал себе приключений на харю. И чего это весь лоший люд к воде тянет?

Рука Серко невольно метнулась к левой щеке, пальцы нащупали три грубых шрама. Несколько Зим назад его ранила одна русалка, которой он по глупости своей доверился. С тех пор утекло не мало студёной воды, Серко стал взрослее и сам себя видел мудрым и степенным охотником, но сестра до сих пор потешалась над шрамами, ведь сама видела, как те достались. Однако на любую колкость Влады брат всегда находился с ответом.

– Да, помню сей день как сейчас – доброе было время, ты ещё не боялась стрелять. Какой тогда был жуткий промах!

Улыбнувшись, он приоткрыл глаза и покосился на Владу. Та с колдовской силой леденила его голубыми глазами. Весенний ветер тронул пепельно-серые волосы, грубо обрезанные у самых плеч. Одна длинная прядь заплеталась в тонкую косу на левом виске. Из-за такой неопрятной пречёски Влада напоминала взъерошенного волчонка. И этот волчонок был готов наброситься на брата без рассуждений – они уже давно не были детьми, но…

– Зашибу, – прошипела сестра, прежде чем прыгнуть. В руках у неё мигом оказался один из ножей. Такая драка всегда могла кончиться кровью, ибо никто в ней не шутил – бились только всерьёз. Серко не хотел быть порезанным, потому перехватил тонкую кисть Влады и они вместе покатились вниз по травянистому склону холма. Тяжело дыша и выплёвывая проклятия, Влада без всяких шуток старалась вонзить нож в Серко, а тот веселился, ведь всегда был сильнее сестры и не позволил бы ей нанести тяжелую рану. В этом и заключался смысл жестокой игры: Влада старалась изо всех сил, а брат не поддавался. Дурным дело редко кончалось. Серко решил покончить со схваткой, вывернул запястье взвизгнувшей Владе, заставил выронить нож и ударом кулака выбил дух из охотницы. Согнувшись пополам, Влада жадно глотала воздух, будто брат сломал ей ребро – это была уловка; стоит помочь или сжалиться, как опять пойдёт круговерть с ножами. Серко не поддался на хитрость и пошёл к вершине холма – в этот раз победа осталась за ним, но не всегда так бывало. Если Влада крепко сердилась, то не нападала в открытую, а подкрадывалась исподтишка, выныривала за братом из тени и уж тогда ему доставалась по полной. Щенячьи игры должны были уйти вместе с детством, молодые охотники прожили почти двадцать Зим, но испытания друг для друга не кончились. Борясь, они каждый день проверяли силу сородича и только так могли доверять себе на охоте.

Вскоре на холм притащилась и Влада. Что-то тихо ворча, она взялась за бинокль и снова начала глядеть за девчонкой. Ребёнок не слышал их жаркой возни – охотники были далеко от общины. Деревня стояла ниже холма, у извилистой речки – это станет хорошим сказом. Взрослые Волки принесут свой сказ матери и отцу, а те с благодарностью выслушают каждое слово. С приходом весны новости очень ценятся в логове. О найденных общинах людей Навь хотела узнать, как можно скорее. Особенно отец – он искренне радовался любому известию о Тепле человеческом, но мать лишь мрачнела, а взгляд её холодел. Она расспрашивала строго и коротко, узнавала лишь самое главное: сколько людей в новой общине, что они делают, много ли мужиков? Волчица прикидывала, не грозят ли роду чужие? Эта тревога не нравились Владе. Она была Навью – охотником, живущим по укладу отцов, верующим в двоедушие. Когда мать научила её убивать человека, Влада думала, что теперь будет лишь нападать, забирать всё, что понравится и оставлять за собой только пепел и дым, руины, да остывшие трупы. Но, оказалось, её учили одному – защищаться, быть такой же осторожной, как любой зверь возле Тепла человеческого. Учили обуздать свою дикую душу, подчинить её желанию выжить. Даже сейчас Владу передёрнуло от суровых материнских запретов.