Прошлое.

Карина

Кант оказался в темном помещении. Спокойствия не было. Нервы были натянуты. Одному по темным местам Канту никогда шляться было непривычно. Закусывая губу изнутри, парень был в любой момент готов снять автомат с предохранителя. В кромешной темноте не было ни звука, ни шороха, а поле зрения было сужено до того, что мог осветить фонарь. Наверное, безрассудное действие он решил совершить – отключил налобный фонарь и надеялся на то, что очень быстро привыкнет к темноте. Пол был завален каким-то хламом. Выяснять, что это – Кант смысла не видел. Он осторожно переступал через эти вещи. Абсолютная тишина. Тьма. Ни единого движения вокруг. Замкнутое пространство. Кант никогда не страдал боязнью темноты, или клаустрофобией, но чувствовал, будто за ним кто-то следит. Кто-то тихий, неподвижный, невидимый. Это щекотящее чувство между лопаток не давало Канту покоя. Он снял Калашников с предохранителя и обернулся. Позади него был пустой коридор, заваленный бумагами. И никого. Либо у парня паранойя, либо, действительно где-то здесь затесалась тварь, которая, если не разорвет его на части, то высосет жизненные силы и эмоции наверняка. Парень решил пройти чуть дальше.

И над своим ухом он услышал вкрадчивый шепот:

- Ich will dich nicht verlassen, - до боли знакомая фраза ввела парня в ужас. Он почувствовал, как по телу прошелся холод. Он на нервах развернулся и уже был готов стрелять… Но было не в кого.  Одна только фраза сводила его с ума. Карина, единственная, которую он любил так сильно и крепко, говорила это каждый день. Кант почувствовал страх. Скользкий, противный страх, окутывающий внутренние органы и заставляющий тело игнорировать логику. Палец сам надавил на спусковой крючок, и небольшая очередь свинца снесла что-то со стола.

Шепот не останавливался. Он повторял эту фрау множество раз. Он не мог это игнорировать. Выпустив из рук калашников, Кант опять включил налобный фонарь и беглым взглядом окидывал комнату. Ничего. Ничего, за что можно уцепиться. Ничего, соединяющего это место и их последнюю встречу.

Тогда почему? Почему он слышит это? Почему гребаное прошлое, которое, казалось бы, было забыто, таким грубым способом напоминает о себе?

Потом Кант начал вспоминать её. Её улыбку. Её чертов голос, который будил его по утрам.

- Ты лжешь, - ответил он на этот шепот, и он стал значительно тише, -  ты оставила меня одного, - повышая голос, парень уже начал выходить из себя. Видимо, логика однозначно ушла на второй план. Он сбросил калашников с плеч и уже чуть ли не начал кричать в пустоту о том, какая же сука на самом деле была его любимая Карина. Любовь ослепляет. И по середине его красноречивой речи он почувствовал дикую боль в висках. Он перестал говорить. Вокруг опять мертвая тишина. Или крик? Чей? Кант даже не чувствовал, что кричал сам. Он был вновь сломлен. Совершенно недавно он отошел от расставания, а тут во всех красках, все, сразу. И боль.

Его виски будто сдавило крупными тисками. Перед глазами начали плясать ярко-красные круги. Он согнулся пополам и рухнул на колени, обеими руками держась за голову. Мысли все выветрило.

Распахнув глаза, Кант видел Карину. Такой, как привык ее видеть. Радостная, с улыбкой на лице. Это было последнее, что он видел, перед падением в обморок.

Проснулся он оттого, что чувствовал, как содержимое желудка лезет наружу. Его вырвало прямо на пол. Казалось, что в голове все прояснилось.

Он поднял голову. В коридоре, откуда он пришел, в метрах десяти от него, стояла фигура, смутно напоминающая человека. Оскалившись, Кант решил не рисковать своими мозгами, и, обессиленными руками поднимая с полу Калашников, двинулся на эту мразоты. Он знал, что его прошлому место в прошлом. А его комане где угодно, но не здесь. Приблизившись достаточно близко, Кант смог рассмотреть лицо этого существа. Эта тварь приняла образ Карины. И тянула руки для объятий.

Но вместо них она получила магазин свинца в грудь и живот.

Эта мразь допустила одну ошибку. Надо было сначала пытаться уверить в любви, а уж потом пытаться сожрать и мозги наизнанку выворачивать. Кант слышал о таких. Они была что-то вроде Сирены. Только вместо песни использовала ту фразу, что Кант слышал из уст Карины.

Она бы смогла его убедить. Она бы смогла.

ich will dich nicht verlassen -  не хочу тебя покидать.