Прошлое Гилберта. Часть 2. Проклятье рода.

Прошлое Гилберта. Часть 2. Проклятье рода.

Во время обморока моё сознание всё ещё блуждало по застенках разума. Отголоски боли терзали меня, словно прибитое к берегу ветхое судно. И когда, наконец, удалось вырваться из этого плена, я тут же подскочил, скинув с себя одеяло, а из горла вырвался крик.

"Подождите-ка, откуда в тюрьме одеяло?" - появился в голове закономерный вопрос, и я оглянулся, переводя дыхание.

Вскоре я обнаружил, что нахожусь уже не в тюремных застенках, а лежу на пуховых подушках в широкой постели, закрытой со всех сторон шторами из белого балдахина, свисающего с резных деревянных консолей. Позади них каменная стена, покрытая алым гобеленом с вышитыми золотым львом, символом императорской власти, и парящим над ним красным фениксом, гербом генеральского рода Стронгестов, столь же древнего, как и род императора. Мне тут же захотелось взять нож и изрезать на кусочки ненавистную тряпку, и я рефлекторно потянулся к шее, но вместо привычной рукояти пальцы сжались в пустоте. Я тотчас вспомнил, что этот урод забрал мой кинжал, и сейчас у меня при себе нет никакого оружия. После внимательного осмотра тела стало ясно, что пропала даже игла, которая была спрятана под кожей для отпирания замков. Я тут же вскочил на ноги, прокручивая в памяти события прошедшего вечера, и был поражён тем, что после пережитого ада я не только остался в живых, но и не чувствовал никаких побочных эффектов кроме головной боли, преследовавшей меня последние месяцы из-за поставленного против потока силы барьера. Её давление никуда не делось и стало ещё более яростным, чем обычно. Возможно, она чувствовала закипающий во мне гнев и решила этим воспользоваться. Запачканная кровью рубашка сменилась на вычурную кружевную сорочку, одним своим видом приводившую меня в бешенство. Воспоминания о пройденной боли и унижении захлестнули меня, и я рванул затянутый шнуровкой ворот, разрывая тонкую шёлковую ткань. Закинув её в угол, я сгрёб в кулак часть балдахина и, размахнувшись, потянул его на себя, с удовольствием услышав треск ломающихся петель. Но и этого было мало. Я хотел уничтожить всё, что связано с аристократами, особенно с имуществом человека из-за которого пришлось пройти через столь кошмарное унижение. "Он поплатиться за это! Он заплатит за всё! За каждое украденное воспоминание! За каждую секунду моей боли!" Я сорвал гобелены, опрокинул консоли и рамы, избавился от штор. Я мог бы устроить пожар, если бы свечи ещё горели, но, как назло, слуги уже успели их потушить. Тогда я принялся за шкафы, выкидывая ящики, и опрокинул стоявшие у стен канделябры, сорвал картины и, стукнув по ножке стола, снёс с него скатерть, наблюдая, как ваза из хрусталя падает на пол и разбивается вдребезги, а осколки вместе с букетом свежих роз разлетаются в стороны, заполняя паркет дождём из битого стекла и лепестков. Наклонившись, я поднял с пола один из осколков и, сжав его, ощутил, как кровь бежит между пальцами. Это немного привело меня в чувство, и я вспомнил о деле и о том, что зря потратил драгоценное время и навёл такой шум. Удивительно, что в комнату ещё не ворвалась стража и не скрутила меня. Что ж, думаю, финальный аккорд не испортит общую картину. Размахнувшись, я кинул осколком в люстру, разбив пару свечей, и, уходя, пнул ногой лежавшее на пути горлышко вазы.

"Ненавижу всё, что связано с богачами, с проклятым замком. Пусть ни клочка от этого не останется!" - с этими мыслями я выбежал на балкон и, перемахнув через край парапета, приземлился уже на крыше нижней галереи.

За окном также не наблюдалось никакой охраны. Вся ситуация казалась подозрительной. Почему меня не отправили снова в камеру? Каким чудом я ещё жив? И если у ублюдка имеются какие-то планы, то какого лешего мне удалось так легко сбежать? Раскалившееся на солнце черепица жгла ступни, но за годы странствий я привык ходить босиком. Сейчас моя основная задача: добраться до места, где спрятан меч, если, конечно, марионетке удалось его украсть. А после...

Я остановился, осматривая поднимающиеся в небо верхушки башен и нависающие над городом стены крепости, за которыми раскинулся старый район - обитель нищих, бродяг и попрошаек. Где-то там в его глубине преданные мне люди ждали сигнала.

"Ещё не время возвращаться. Прежде чем начать вторжение я разберусь с тем подонком." Воспоминания о пережитом мной унижении разрушительным вихрем проносились в голове. И, получив свободу действий, я жаждал лишь одного - жестокой мести. "Он ещё пожалеет, что посмел причинить мне эту боль. Он будет умолять меня его прикончить!"

***

Вечером того же дня Господин Главнокомандующий ожидал в своём кабинете важного гостя и не одного. За сутки он уже успел обдумать ситуацию и наметить план дальнейших действий. Осталось только дождаться основных игроков. Его солдаты сообщили о разгроме, который учинил сбежавший мальчишка. Был отдан приказ прибраться и заменить все поломанные вещи на новые. Шпионы, следившие за субъектом, докладывали каждый час о его действиях и местонахождении. Как и ожидалось, пленник не стал покидать замок и даже не попытался связаться с бандой. Самонадеянный идиот, всё ещё планирует закончить начатое. Торин не питал особых иллюзий на счёт очередного кандидата в наследники, особенно после того, как его планы рухнули, и ему пришлось десять лет возиться с фальшивкой. И как он умудрился не заметить коварного заговора прямо под носом? Обманут собственной женой, какой-то ничтожной женщиной. Торин ожидал предательства от кого угодно, но только не от напыщенной дуры, брак с которой являлся чистой формальностью. Он никогда не уделял много внимания своей супруге, как и семейной жизни. Необходимость иметь наследника вынудила его позаботиться об этом упущенном аспекте. Когда пришло время подыскивать подходящую партию, местные лорды с радостью подсовывали своих дочерей в постель к молодому генералу, герою войны и советнику императора. Каждый мечтал породниться с древним родом Стронгестов. Условие было только одно - рождение здорового ребёнка мужского пола. К сожалению, их род преследовало проклятье. В пророчестве говорилось, что из поколения в поколение у главы будет рождаться единственный наследник, однако младенец обречён потерять семью и скитаться по миру до тех пор, пока не пробудится его дар. Никто ещё не смог избежать проклятья рода. Многие годы у всех кандидаток на роль жены появлялись на свет мертворождённые дети, и одной лишь Бриенне удалось, как оказалось обманом, получить этот титул. Торин, как и большинство мужчин его круга, видел во всех представительницах слабого пола личностей, ментальное развитие которых недалеко ушло от интеллекта неразумного ребёнка. А их ценность чаще всего стояла не выше упряжки породистых лошадей. Женщины, как он рассудил, должны были исправно выполнять свои нетривиальные обязанности: рожать и воспитывать детей, ублажать мужа и развлекать гостей в часы досуга. Если кандидатка не справлялась с этой малостью, её легко заменяла следующая. Бриенна вполне устраивала Торина, а её глупость и жадность не считались столь тяжкими пороками в высшем обществе. И потому вдвойне позорнее было признать, что десять лет ей удавалось скрывать от него неприятную правду, открыто лгать ему в лицо. А он даже и не подумал проверить подлинность её слов, а ведь достаточно было лишь прикоснуться к воспоминаниям. Но нет. Торин оказался настолько самоуверен, что не видел очевидного, опьянённый своей маленькой победой над жестоко потрепавшей его в детские годы судьбой. И только последний месяц, решив заняться обучением наследника, он начал замечать всё больше разочаровывающих факторов, которые понемногу складывались в неутешительную картину. И когда судьба догнала его, а пророчество исполнилось снова, оставалось со стыдом признать свою тотальную слепоту.