Прошлым летом

2. И УСНУЛА

Всего-то нужно было свернуть на соседнюю улицу.

Наши бабушки дружили. В таких обстоятельствах дружба детей делается почти неизбежной, даже если они разнополые… У нас у обоих не было братьев и сестер, мы были погодками – я старше, – и деться друг от друга было просто некуда. Да и не очень-то хотелось, честно говоря – у нас было много общего. Нам обоим нравилось читать и обсуждать прочитанное, гулять в лесу и купаться в озере, мы обожали Белый Бор и не любили школу. Правда, я всегда была злее и амбициознее, но это стало заметнее с возрастом. И вполне компенсировалось тем, что, как любой мальчишка, Демьян был все-таки физически сильнее… Кроме того, он раньше распрощался с учебой, раньше начал зарабатывать – и это тоже откладывало отпечаток на наши отношения. Вроде бы мы прямо никогда не соревновались, а подспудно это все равно тлело.

В апреле и мае он мне много писал, спрашивал, когда приеду. Я не называла точной даты – мало ли как могли сложиться обстоятельства. Но я знала, что Демьян меня ждет – как и всегда, в общем-то.

Вот и дом, выкрашенный веселой желтой краской. Я отворила калитку, постучала в дверь. Никто не отозвался.

Постучала еще. Нет ответа.

Наконец дернула ее на себя. Так и есть. Открыто.

Вошла на веранду. Попробовала дать о себе знать, постучав во внутреннюю дверь, но осознав бесплодность попыток, просто рискнула ее отворить. И тут не заперто…

Холодная неотапливаемая проходная комната, где стоял буфет, холодильник, газовая плита и старый диван, еще одна дверь – и я в теплой части дома. Здесь и впрямь было тепло, пахло дровами и жильем.

Допотопный сервант, стол, стулья, закуток у печки, а дальше – огромный, громоздкий платяной шкаф, тумбочка с висящим над ним зеркалом, рядом, я знала, отгороженная занавесом кровать, еще один диван… И Демьян, вовсю храпящий на нем.

Увидев это зрелище, я почему-то рассмеялась.

Демьян вздрогнул во сне, открыл глаза.

– Юлиана, – от неожиданности он назвал меня полным именем. – Ты приехала?

– Как видишь, – я сняла обувь, поставила сумку на стул и присела рядом с ним. Ласково провела по густым русым волосам. – Пора стричься, не кажется?

– Почему ты не сказала, что приедешь?

– Думала сделать сюрприз… да и загадывать не хотелось, мало ли что. Правда, потом пожалела… У меня там неуютно как-то, грустно.

– Предупредила бы заранее, я бы протопил…

– Да потом-то уже и подумала, что надо было. Умная мысля приходит опосля.

Демьян смотрел на меня молча, как будто еще не вполне сообразив, как это так я свалилась на его голову.  

– Я тебе не мешаю? Может, у тебя дела?

 – Да какие там дела… – словно опомнился он. – Дрыхну, видишь же…

– Подвинься-ка, – я бесцеремонно толкнула его в бок. Демьян послушался. Я рухнула рядом.

 С кем еще такое бы прокатило?

 – Ты устала? – немного неуверенно спросил он.

– Да…

 – Отдохнешь с дороги?

Я улыбнулась. Надо же, кто-то все-таки задал мне этот вопрос.

– Я устала не только от дороги. Вообще. В принципе.

– Тогда тем более…

– Отдохну. Слушай, я там продуктов привезла…

– Зачем еще?

– Ну так, на всякий случай. И пива.

– И пива?

– Да, и пива, представь себе. Или у тебя очередной забег трезвости?

– Нет, – теперь уже смеется Демьян. – Никаких забегов.

– Вот и отлично.

– Ты, наверное, есть хочешь?

– Да не особо… Давай просто полежим немного. Не говори ничего.

– Останешься у меня?..

– Останусь, если баню стопишь… Тише.

И мы лежим рядом, и я слышу, как звенят жучки-древоточцы в стенах дома. И как дышит Демьян. И кажется, даже как бьется его сердце.

Нет, чтобы услышать это, нужно лечь поближе, к нему на грудь… да, вот так… так хорошо…

– Дёма…

– Да?

– Если я сейчас вырублюсь, ты меня простишь?

– Прощу.

– А… ну тогда ладно…

Дёмкино сердце бьется глухо, громко. Слишком громко. Я поднимаюсь повыше, утыкаюсь лицом в бороду, которую он носит для солидности… Отлично… Просто шикарно… Вот я и дома. 

Становится легко, спокойно. Веки закрываются сами собой, тяжелеют… И я чувствую сквозь сон, как меня укрывают, укутывают во что-то теплое, тяжелое, как гладят по плечам, по волосам… и мне снится что-то хорошее. Что-то родное. Может быть, мое детство.