«Бабушка, расскажи мне сказку», - попросила маленькая Сонечка пожилую женщину, сидящую подле камина и читающую очередную книгу. «Что ж, - отложила та «Анну Каренину» и посмотрела на устроившуюся возле ее ног внучку, - я могу лишь только пересказать тебе роман Льва Толстого». «Это скучно! Хочу сказку», - насупилась девочка. «Но боюсь, что я рассказала тебе уже все известные мне сказки», - развела руками бабушка. «Придумай новую», - умоляюще взглянула на нее Сонечка. «Я же не писательница», - рассмеялась женщина, потрепав по голове свою любимицу.
Для своих пятидесяти лет Анна Николаевна сохранилась очень хорошо. Это была красивая, статная, ухоженная женщина. Ее манеры выдавали в ней аристократку, а нежность к внучке говорила о нерастраченной любви. Жизнь изрядно потрепала Анну Николаевну, когда та была еще молодой, но зато сейчас миссис Эббот пребывала в достатке и спокойствии, окруженная любовью своей дочери Нел, ее мужа Ника и, конечно, Сонечки.
«Бабушка, ну пожалуйста», - выдернула семилетняя девочка Анну Николаевну из ее воспоминаний. «Знаешь, я не против рассказать тебе историю моей жизни. Она вполне сойдет за сказку», - предложила женщина. «Давай, конечно!» - обрадовалась Сонечка и немедленно взобралась на колени к своей обожаемой бабушке.
«Я родилась в 1825 году. Возможно, ты знаешь, что в тот год случилось восстание декабристов. Мой отец принимал в нем участие, и потому его арестовали уже на следующий день после бунта. Он видел меня еще совсем малюткой, и, увы, ему не удалось посмотреть на меня повзрослевшую. Его сослали в Сибирь. Мать порывалась ехать за ним, но, как мне рассказали мои тетушки – сестры мамы, отец ее отговорил, настаивая на моем достойном воспитании здесь, в Петербурге. Но любящая жена не выдержала столь долгой разлуки. Взяв моих родных братьев и сестер, она отправилась за отцом, едва мне исполнилось три года.
Моя самая молодая тетушка Анна – в честь которой меня и назвали – взяла свою племянницу к себе и растила до той поры, пока не вышла замуж. Ее муж был против моего присутствия в их доме, я до сих пор помню его крики и ссоры с женой из-за меня. В итоге моя ласковая и милая тетушка была вынуждена отдать меня к моей другой тете.
Та была старой девой и ужасно не любила детей. Мне было шесть лет, когда я переехала к ней. Елизавета Григорьевна была крайне строга ко мне и намеревалась воспитать из мен истинную леди. Впервые я из любящей семьи попала в место, где меня бранили за каждый промах и недочет. Я ненавидела заниматься учебой с тетей, и потому она наняла мне гувернантку. Но та была ленива и предпочитала рассказывать мне о своей личной жизни. Я упивалась ее рассказами из мира, неизвестного мне, Однако спустя пару месяцев Елизавета Григорьевна решила проверить мои знания и, поняв, что я ничему новому не выучилась, поклялась отдать меня в следующем году в пансион. И я была рада, так как смотрела на него как на избавление от всех моих мук.
На мое семилетие она подарила мне прекрасную форму и отвела на другой день в пансион сдавать вступительные экзамены. До сих пор помню, как тряслись мои руки и трепетала душа, пока я отвечала учителям задания. Они сообщили моей тете, что берут Кузьмину Анну Николаевну в ряды своих учениц. Елизавета Григорьевна была крайне рад такому повороту событий – и я вроде пристроена, и она сможет наслаждаться одиночеством.
Тем временем, я ожидала письма от родителей, С тех пор, как уехала мать, не пришло ни одной весточки. Но, поступив на обучение в пансион, я стала забывать обо всех проблемах, так как единственной вещью, о которой я думала, была учеба. Я не ленива и тогда такой не была, но получать хорошие отметки мне было сложно. Я старалась изо всех сил, дабы не огорчить тетушек, но это было тяжело.
Девочки отнеслись ко мне неплохо, однако подругу среди них я не нашла. Но я привыкла быть одной, так что огорчения не испытала. Елизавета Григорьевна никогда не навещала меня и лишь изредка присылала вещи, необходимые для учебы. Тетушка Анна была беременна и потому приходила ко мне редко. Но как я уже сказала, одиночество меня не тяготило, так что обучение и проживание в пансионе было вполне неплохим.
На зимние каникулы меня забрала к себе тетушка Анна, чтобы я училась у нее ухаживать за младенцем и заодно ей помогала. Ее муж отнесся ко мне спокойно, порой даже хвалил, Вестей от семьи из Сибири так и не было. Пока не наступила весна, и Елизавета Григорьевна не приехала за мной.
Приближалась Пасха, а с ней и каникулы. Я и подумать не могла, что меня забирают в связи с приездом моей семьи из Сибири! Отец был болен, и ему требовалось лечение. Врач посоветовал съездить на юг. Мать предложила сначала забрать меня, а потом уже ехать на море. Помню, как я плакала от радости – ведь и про меня не забыли! Даже вечно строгая тетушка повеселела, и мы усердно готовились к приезду родных. Я бы сдала все экзамены раньше остальных учениц, чтобы все лето провести на юге. Уже представляла эту райскую жизнь и знакомство со своим отцом.
Но неожиданно весь свет померк. Пришла телеграмма о том, что поезд, на котором ехала моя семья, сошел с рельс. «Все погибли. Никто не выжил…» - я повторяла эту фразу изо дня в день, пока тети готовились к похоронам. «Неужели я никогда не увижу родителей и своих братьев и сестер?» - не понимала я. Слезы лились ручьями от страшного значения этих слов…»
«Какой ужас! Это если бы сейчас мои родители погибли…» - попыталась представить Сонечка. «Они рядом, все в порядке. Слушай дальше», - потрепала ее по голове Анна Николаевна.
«Я, как и планировала, сдала экзамены раньше других. Все мои тетушки пребывали в горе и всерьез беспокоились о моей дальнейшей судьбе. Елизавета Григорьевна стала мягче и терпимее. «Наша троица была неразлучна. Мы так любили друг друга… А теперь потеряли ту нашу часть, что всегда сплочала нас», - часто повторяла она. И вправду - отношения между сестрами стали холодными, и тетушка Анна старалась не общаться со своей старшей сестрой. Но я жалела больше всего Елизавету Григорьевну, ведь у другой моей тети была семья, а у этой - лишь я.