Простой карандаш

Простой карандаш

Кисельный берег

1

Зима обрушилась на бойца посреди поля. Всего лишь в нескольких шагах за его спиной осталась полоса узкой межи — замшелые валуны и почерневшие деревья с остатками листвы, — чернота не паханой три года земли и небо над головой — чернильная синь осенней ночи. Внезапно, не предупреждая, из невидимой тучи повалил снег. Плотно и крупно, разом обозначая белые проплешины мерзлого поля, увеличивая их и сливая с помутневшим небом.

«Ах, досада какая! — подумал боец. — Мне бы маскхалат! А то виден буду, как таракан на скатерти».

Он остановился, крутанул на ремне вокруг уже намокшего ватника себе за спину неприхотливый «Шмайссер», подставил ладони под летящий снег. Снег таял, превращался в воду, и боец брызнул ее себе в лицо — курносое, с широкими скулами, лицо молодого парня, но с впалыми щеками и усталыми глазами взрослого мужчины.

«Надо идти. Скоро мост. Он должен быть где-то левее».

В разведку, в одиночку, парень ходил часто и с видимой охотой: кочевой бесхитростный уклад партизанской жизни ему, человеку городскому, был непривычен и тягостен. Но не скромным своим бытом, а свойским и слишком уж простецким характером отношений между партизанами, приходящимися друг другу то дядьями, то кумовьями, то братанами, которые напрочь отодвигали в сторону армейский устав. Бойцу, воевавшему больше года в пехоте и имеющему сержантские лычки, это казалось неправильным. Да, кровные узы помогают бить врага, думалось ему, но… Но посчитать в отряде кадровых военных — пальцев одной руки много будет. Крупных, значимых дел пока не было. Только редкие стычки с местными полицаями, еще реже с регулярными немцами, и это обманывало добровольческий порыв юноши уже двухлетней давности и не давало сполна отомстить за своих друзей по призыву и окружению.

Лишь в разведке, добросовестно выполняя любое задание, он чувствовал себя нужным на этой войне. Даже счастливым.

— Ты посмотри, что там да как, — перед выходом напутствовал сержанта командир отряда и продолжал: — Село до войны знатное было, крепкое хозяйством. Людьми работящими, неленивыми славилось. Я знаю, я в правление входил. Центральная усадьба наша в пяти верстах была, весовая, ток… Эхе-хе… А тут конюшня, да какая! А вдруг она сейчас не пустой стоит? Гады-захватчики они, конечно, а все же радеют. Да и полиция на конях ездит… Понимаешь? Нам бы лошадок, ой как! И не только их… Обозы, обозы не пропусти! Гляди сюда.

Командир загнул лист трофейного блокнота, послюнявил карандаш, стал уверенно чертить:

— По лесу до заимки знаешь как идти… Снова лесом… Болотце здесь… За ним проселок, но наезжен, дальше поле. Большое. Ох, и пшеницу же оно рожало! Ну, так… Дорога пошла по его краю, слева. Ты дуй напрямки, как раз возле моста с ней снова и встретишься. Мост наши, отступая, хотели разрушить, но не успели, немцам — незачем. Вот… На том берегу дорога будет загибать вправо, вдоль речки, и совсем рядом там — конюшня. Приметная она… Село дальше, с полверсты… Все… Да, это… Зайди к Настюхе-поварихе, возьми чего с собой. Я распорядился.

2

Он чуть было не полетел с крутого берега вниз к беззвучной воде. Вовремя остановился, отпрянул назад, но поскользнулся, упал на свой сидр. Кирзачи повисли над обрывом, почти совсем невидимые в плотном тумане.

«Так это туман, а я думал, снег впереди сгустился, — сержант приподнялся на локте. — Странно, вода, что ли, горячая. Почему так парит? Словно молоко в воздухе разлилось. Молочная река, кисельные берега. Впрочем, этот берег на кисель-то не очень-то похож. Может, тот? Командир нахваливал: сельцо — крыльцо — сальцо… М-да… А на мост-то я не вышел!»

Он поднялся на ноги и торопливо зашагал вдоль гладкой, словно отштукатуренной стены тумана, поднимающейся вертикально вверх, исчезавшей в непрекращающемся снегопаде. Сержант не озадачился необычным явлением природы, тем более не испугался. Наоборот, в его голове нарисовалась очень мирная картина из детства, чем-то схожая с этим висящим справа молоком: он совсем пацан, с такими же оболтусами ловит рыбу на Обводном канале. Было у них заветное местечко, где труба выбрасывала в холодную воду горячие мыльные стоки из ближайшей бани. Парило и воняло ужасно, но в металлическую сетку в виде перевернутого парашюта иногда попадались какие-то мальки… А приятели давно повзрослели, и призыв был у них общий, а он здесь, а кто-то, наверное, там, куда поднимается и поднимается эта стена…

Вот она — дорога, упирается в деревянный настил. Видна также часть перил, как будто прислоненных торцами к белой стене. Все под слоем снега, но присутствует ощущение добросовестной работы мастеров-плотников. А вот чего нет, так это следов. Ничьих. Это хорошо. Можно рискнуть.

Разведчик вышел из-за дерева, быстро преодолел десяток метров и оказался на мосту перед молочной пеленой.

«Шмальнуть бы туда для верности! — Он ободряюще поцокал языком. — Ну, сапоги мои там уже были и при мне остались! Иду!»

…Он почувствовал: что-то толкнуло его в спину, аккурат под лопатку со стороны сердца, и выдавило из тумана.

Сразу несколько мыслей мелькнуло в голове у сержанта: снег прекратился, воздух необычайно теплый и свежий, и он, сержант, падает на доски настила — близнеца того, с противоположного берега. Оказалось, подгнившая доска подломилась под армейским сапогом.

«Тут шею свернуть, как портянку навернуть. И не мудрено!»

Первым делом он кинулся искать отстегнувшийся от удара магазин пистолета-пулемета. Беда, если тот провалился, несмотря на заплаты, в многочисленные щели и рваные дыры моста. Впрочем, по короткому звуку звяканья металла о металл слух разведчика сумел определить направление, и вскоре боезапас был найден лежащим между торчащими гвоздями, там, где отсутствовала балясина перил.

Наконец-то сержант смог оглядеться.

Снегопад действительно прекратился, и от высокого звездного неба вокруг сделалось светлее, прозрачнее как-то. А воздух?! Такого воздуха солдат не вдыхал с начала войны; в нем не чувствовался дым печей-буржуек ленинградских квартир, лесных партизанских костров, полевых кухонь, коптящих фитилей самодельных светильников; а главное, не было запаха пожарищ и пороха, запаха войны не было.