Прыжки с хромоножкой

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой традиционно всё и начинается.

ПРЫЖКИ С ХРОМОНОЖКОЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой традиционно всё и начинается.

1.1

Девушка была вся какая-то серая, и если бы она не села на мое место, я бы еще долгое время не заметил, что у нас в группе появилась новенькая.

Я всегда приходил на занятия с опозданием, преподаватели уже успели привыкнуть к этой моей особенности и не заостряли внимания на моей замечательной персоне, тихонько пробиравшейся между сокурсников. Вот и сейчас я виновато улыбнулся Катерине Афанасьевне, и бочком стал красться к окну на свое любимое обжитое место в аудитории, на которое заявил свое право еще с первого курса. То обстоятельство, что оно занято, меня немного выбило из колеи. Наверное, я застыл с глупым видом, потому что Катерина Афанасьевна нелюбезно спросила, долго ли я намерен торчать столбом посреди аудитории. Новенькая оторвала глаза от конспекта и смерила меня равнодушным ледяным взглядом. Я нахмурился и сел за соседний стол.

Надо сказать, что наш Семиреченский Университет располагается в двух отдельно стоящих зданиях: новом четырехкорпусном с шикарным внутренним двором и фонтаном и старом помещичьем с небольшим садом, где теперь устроили маленькую летнюю кафешку для студентов. Новое здание до конца не достроено, поэтому один из шести факультетов временно базируется в усадьбе (так между собой называли это зданьице мы, студенты-филологи, поскольку досталось оно филологическому факультету). Для учебного заведения усадьба явно тесновата, всего пять аудиторий по одной на каждый курс, университетский краеведческий музей, библиотека, вполне приличная столовая и маленькая, разделенная тонкими перегородками комнатушка, вмещающая преподавателей трех кафедр. Впрочем, для районного учебного заведения не плохо. Мы не жалуемся.

Катерина Афанасьевна (в узких кругах – Бушка, потому что носила фамилию – Бушко) сегодня решила не простить мне опоздания и после лекции отчитала меня при всем честном народе. Обидно мне не было, я выстоял положенное время с виновато перекошенным лицом и глазами, уткнутыми в старый паркет, после чего правдоподобно раскаялся и извинился. Но Бушка еще и собрала для проверки все тетради с конспектами, что в недалеком будущем сулило для меня определенные неприятности.

Из-за этой задержки я опять опоздал сесть на свое любимое место на следующей паре. Вот это уже начало меня раздражать, и я непременно бы сказал об этом новенькой, но меня отвлек Женька, редактор университетской газеты «Студенческий вестник», и опять стал требовать с меня статью для еженедельного выпуска. Ах, да… я же не сказал, что я еще считаюсь одним самых перспективных и талантливых студентов, и Женька был очень рад, что я согласился работать в штате газеты, по его словам ставшей на порядок лучше от моих статей. Короче говоря, ни в этот день, ни в оставшиеся четыре дня этой учебной недели на своё любимое место я не попал. Вроде бы мелочь, если не знать, что рядом с ним у меня за два предыдущих года был оборудован тайничок, где я периодически прятал множество полезных вещей: от конфет и запасных шариковых ручек до шпаргалок. Да и место было тактически удобным, с него я обозревал всю аудиторию, да и круглый год от окна падал прекрасный свет, да и чего врать – вид из окна также был недурен и скрасил мне не одну скучную лекцию. Поэтому сложившуюся порочную практику следовало коренным образом менять.

В понедельник я совершил то, что не удавалось мне на протяжении всего моего обучения – я пришел на лекцию заранее. Не просто вовремя, а на полчаса раньше. И торжествующе сел на свое место, первым делом доложив в тайник сложенные хитрой гармошкой шпаргалки к завтрашним тестам. Очень удивил своим ранним приходом всех от уборщицы до однокурсников. Впрочем, новенькая сегодня вообще не пришла на занятия. Во вторник я опять пришел рано, и прямо у порога мысленно выругался, так как бесцветная девица опять успела занять мое место. Я совершенно обозлился (к тестам я не готовился, понадеявшись на шпаргалку), поэтому подошел к ней и попросил пустить меня на мой законный стул. Она вяло и близоруко посмотрела на меня и трогательным голосом, так несоответствующим наглости в глазах, сказала: «Извините, но мне здесь так удобно». Я сказал, что мне там удобно ничуть не меньше. И семнадцать пар глаз (включая вошедшую Катерину Афанасьевну и моего лучшего друга Юрку) посмотрели на меня с таким укором, что мне пришлось опять сесть на другое место. И оттуда я видел, как вредная девица нащупала проем между столом и подоконником, и извлекла на божий свет карамельку, которую положила в карман. Мою, между прочим, карамельку, в свой карман. После тестов, которые я несомненно завалил, Юрка мне сказал:

- Ну чего ты к ней пристал? Пусть там сидит, там пространства больше.

- А мне пространство не нужно? Я выше ее сантиметров на тридцать.

- Я не пойму, ты такой принципиальный или такой гадкий? С ее ногой здесь вообще не уместишься. – И, глядя на мое непонимающее лицо, спросил, - Так ты что ничего не заметил?

Видимо лицо у меня потупело окончательно, так как Юрка перестал сердиться, и рассказал мне сплетню про новенькую. Оказалось, моя соперница была хромой, как донесла женская разведка – после аварии, в которой погибли почти все ее родственники, после выздоровления перевелась в наш университет, здесь она жила у злой тети, которая не разрешала ей по вечерам даже выходить на улицу. Да уж. Теперь слава о моей жестокосердности разнесется не только по всей усадьбе, но и по всему университету, так как я, как уже говорил, личность весьма заметная.

Все отправились на осенний воздух перед предстоящей сдвоенной парой по зарубежке, и теперь я сам заметил, что моя визави действительно хромает. Ее левая нога практически не сгибалась в колене, и она по-утиному смешно переваливалась. В обычной ситуации это вызвало бы у меня жалость, но после ее поведения на прошедшей паре, появилось только злорадство.