Пустая коробка

Страх быть покинутым.

Я проснулся от внезапного пронзительного крика под окном. Сразу же, вскочив с кровати, подбежал к окну, думая, что кто-то, и, скорее всего, женщина, находится в небезопасной ситуации и зовёт о помощи. Отдёрнув своей рукой, свежую после стирки, шторку тёмно-синего цвета, солнце в сие же мгновение бесцеремонно ослепило мои глаза.
Пару секунд спустя, проморгавшись, я осмотрел дорогу, от которой, предположительно, доносился шум, прервавший мой сон.
Ничего, кроме грязного потасканного автомобиля соседа, там не увидел.

Я принялся вглядываться в окна этой развалюхи — узнать, находится ли кто-то внутри. Но защита на стёклах отражала солнечный свет, и разглядеть там что-либо казалось непосильной задачей.

И снова последовал резкий шум, который доходил уже из моей квартиры. Невыносимо противный, и, теперь более, продолжительный крик теперь больше напоминал истерический.

Как только я открыл деревянную, сделанную из тёмного ореха, дверь, звук стал громче. Меня, если честно, начало это раздражать.
Идя босиком по толстому восточному ковру, расцветка которого меня всегда бесила, мой путь лежал на кухню.
Добравшись, и опустив голову, я увидел свою мать, стоящую на коленях, и собирающую осколки голыми руками. Её ладони и пальцы кровоточили, но она упрямо продолжала сгребать разбившейся зеркало.

— Мам!! У тебя все руки в крови, ты не видишь?? Не трогай!!! — Крик показался мне таким оглушительным, что я его испугался.

Она будто меня не слышала.

Я побежал в гостиную, и, перерыв несколько шкафчиков, нашёл ватные диски и зелёнку —  обработать кровоточащие раны. Но, когда вернулся на кухню, ни мамы, ни осколков, там уже не было.

И прежде чем страх пробрал меня до костей, мой взгляд упал на кухонные часы, большая и малая стрелки которых приближались к одиннадцати. Но больше всего удивила секундная стрелка, что бежала с неумолимой скоростью.

Разглядывая настенные часы, я вдруг почувствовал как мои босые ноги на кафельному полу вдруг стали мокрыми. Взглянув вниз, по сторонам, да и вообще, куда бы я не обращал свой взор, - вода, всюду вода, что была до того ледяная, что зубы сводило.
И чем ближе я приближался к ванной комнате, тем тёмнее она становилась.
Мой страх всё усиливался.
Медленно и аккуратно нажав на ручку, собрав всё своё мужество, — я толкнул деревянную дверь в бежевой цементовой стене, и она распахнулась.
Внутри меня рухнуло всё, что могло и не могло рухнуть, а моё горло пересохло, имея столько воды под ногами.

Труп матери лежал в окрававленной чугунной ванне, и расслабленные мышцы лица делали её совершенно другим, незнакомым мне, человеком. На её пальцах застыл кровавый, непонятный мне, узор. Безжизненное тело, казалось, всегда было частью этой леденящей душу композиции.

Вода служила зеркалом, и отражала испуг на моём лице.

Нахождение рядом с телом матери было невыносимым. Я прикрыл дверь и отошёл, оставшись совсем один в полной темноте. Мне хотелось вырваться из неё, закричать, но не смог пошевелить даже палец.

И тут я проснулся в холодном поту, с пониманием того, что со мной снова приключился приступ панической атаки во сне.
Прижав руку к груди пытаясь унять сильное сердцебиение, понял, что мной овладело чувство страха и растерянности в полной мере.
Некоторое время в моей голове прокручивался этот сон заново и заново. И мне стало так страшно, что всё это случится на самом деле, но я пытался, хоть это и не сильно получалось, унять свои мысли.