Пустячок

Пустячок

Шуба

«Сельдь под шубой» (в некоторых местах просто «шуба») популярный в странах бывшего СССР салат из сельди, овощей, яиц и майонеза.

Википедия

Квартира 5. Селедка

- Муся! Муся!

- Саша, ты чего истошно вопишь?

- Случилось непоправимое!

- Так если оно уже непоправимое, чего пристал? Я тут в сортире отдыхаю, а он..!

 - Муся, оно еще страшней, чем непоправимое! Выходи, дети плачут, Муся!

- Господи, да что стряслось? Гости, что ли, пришли?

- Иван Васильич украл со стола селедку!

- Ива… отдайте селедку немедля! Это не про вашу честь! Пойдите сюда и отдайте селедку, и вам ничего за это не будет! Отдайте сей минут!

Схватили веник и помчались за Иваном Васильичем. Дети азартно пищали. Иван Васильич, перепуганный, вприпрыжку умчался в дальнюю комнату и с визгом схоронился под диваном.

- Иван Васильич, Иван Васильич, отдайте селедку! Отдайте, подлец, иначе понос будет!

Икая от жадности, маленький черный мопс под диваном отгрызал куски селедки и заглатывал их целиком, не разжевывая. Ему было ужасно стыдно и страшно вкусно. Он плакал, одновременно переживая мощный восторг и неописуемый ужас перед грядущим наказанием.

Квартира 24. Лук

- Режь, девка, лук. Радуйся, что есть повод поплакать. Мельче, мельче режь кубики, рыдай, пока он не видит. Рак. Господи, слово какое страшное, короткое, а страшное, сколько судеб переломало. Рак. А если у Стасика рак? Что делать-то? 

И Таня, отшвырнув нож на стол, заревела в голос. Громко, искренне, с горьким отчаянием, размазывая по лицу слезы и сок лука. Воображение рисовало жуткие картины. Вот Стас возвращается домой, растерянно улыбаясь, рассказывает ей о страшном диагнозе. Вот они просят деньги взаймы у всех родных, друзей, просто знакомых. Продают машину. Но это уже не спасает — Стас увядает на глазах. Через шесть месяцев Таня рожает их долгожданного первенца, их Максика, которого сейчас носит под сердцем, но Стас этого уже не видит…

Сквозь стенания Таня услышала, как открывается входная дверь. Наскоро вытерев лицо кухонным полотенцем, она выскочила в прихожую и буквально налетела на Стаса.

- Котеночек, я все выдержу, я до последнего буду с тобой! — забормотала она, тычась в грудь мужа раскрасневшимся лицом. — Скажи мне правду: это рак?

- Таня, ты чего? — Стас поднял ее лицо и заглянул в глаза.

- Ну, уплотнение это твое… Ты же к врачу… Говори: это рак? Я сильная, я все выдержу!

- Рак чего, попы? — захохотал Стас. — Чирей обычный. Вскрыл врач. Завтра буду как новенький.

Таня шмыгнула носом и вытерла слезы.

Квартира 41. Морковь

- Маааам! Мааааамаааа! Ну мааамочкаааа!

- Лиза! Витя! Без разговоров! В ванную — и в постель! — раскрасневшаяся, слегка взбешенная Лена попробовала убрать волосы со лба тыльной частью ладони. В руке был зажат небольшой ножик для чистки овощей. На щеку с руки приземлилась небольшая шкурка морковки, но Лена даже не заметила. Лиза и Витя, двойняшки пяти лет, орали, стоя навытяжку перед матерью.

- Ребята, ну хватит, — сдалась Лена. — Давайте спать. Найду я вашего хомяка. Он где-то спрятался; ляжете спать — в доме станет тихо, он и выйдет. Идите спать. Пожалуйста. Дайте мне суп вам на завтра сварить! Неделя ведь начнется!

Не прекращая вопить, сознательные, но расстроенные двойняшки отправились в ванную мыть ножки, почистили зубы, расстелили постели, поцеловали маму и легли спать. Спустя полчаса в доме наконец воцарилась тишина, и Лена услышала собственные мысли. 

Мир в ее голове зазвенел и сузился до размеров ярко освещенной кухни, выплюнув все темное, тяжелое. В кухне не было орущих детей, даже своих собственных. Не было переполненных автобусов, детских садиков, звонков к бывшей свекрови с просьбой посидеть с малышами, потому что у них сопли, а она, Лена, не может; ей уже непрозрачно намекали на работе, что бесконечные больничные только раздражают администрацию. Не было на кухне и магазинных лотков с перемерзшей и полусгнившей морковью, над которыми, распихивая конкурентов попой, надо проторчать не менее пятнадцати минут, чтобы набрать кило сколько-то годных в пищу корешков. А что такое 15 минут, когда рядом ноют сразу двое детей? Это вечность.

Но сейчас, на кухне, ничего этого нет. Кухня — это маленький, наполненный теплым светом кубик в черном ночном городе. В этом кубике живут только Лена и кастрюля с кипящей водой.

Лена автоматически отложила для домашнего любимца кругляшок морковки, отправила нарезанные овощи в кастрюлю, добавила соль и убавила огонь.  Впервые за целый день многочисленные вопросы перестали жужжать и клубиться в Лениной голове.

- Ой! Хомяк же! Вот блин! — внезапно вспомнила женщина. Еще полночи, стараясь не дышать, Лена провела сидя в кресле в комнате детей. Она караулила беглеца. В ладони Лена сжимала кругляшок морковки, который должен был стать для хомяка решительным аргументом в пользу дисциплины. Но зверь так и не выказал своего присутствия.

- Это же надо! Такое маленькое, а такое хитрое, — не без уважения думала Лена, засыпая сидя.

Тем временем серый джунгарский хомячок по имени Борька обжился было под ванной, изгнав оттуда популяцию пауков, сделал заначку семечек, вытащив их из защечных мешков и заскучал. Деятельный нрав зверька требовал новых приключений. По душевым занавескам хомяк добрался до вентиляционной вытяжки в стене и отправился путешествовать.

Квартира 6. Картофан