Путь тени. Стена

Часть первая Женские дни (8 марта)

Одесса - город у Чёрного моря.

2056 год.

Самуил Маркович нахмурив густые, с лёгкой проседью брови, пытался вспомнить мельчайшие подробности весьма запутанной истории, и дать максимально полный ответ этому надоедливому мальчику.
   За столом, напротив, сложив на коленках как школьник тоненькие, морфановские ручки, тихо сидел Сёма – студент, будущий знаменитый журналист Одессы. Ведь перед ним сам Король! Легенда!
 – Цепочка событий, которая изменила ход истории, началась... – торжественно провозгласил Самуил. Семён напряжённо вытянул длинную шею и как охотничья борзая перед командой «Ату», втянул ноздрями разгорячённый воздух.
 – Ага... Ну да. Ну да! С восьмого марта, этого злополучного, или скорее счастливого дня. Хотя нет... всё началось с овощерезки.
 Семён удивлённо поднял глаза на короля и, осознав всю банальность сказанного, чуть не расплакался от досады. Он так готовился, прочитал Книгу Судей Израилевых, 1–ю Книгу Царств, нашёл столько аналогов... Получилось–бы отличное интервью.
 «Однажды Самуил сквозь сон услышал голос, который звал его: – Самуил, Самуил!______Он управлял народом сорок лет».
 Сейчас 2056г. Прошло сорок лет... Всё так сходилось, а тут овощерезка. Неужели, великие события могут начинаться так глупо?
 –Да, да, мальчик! И не надо на меня так смотреть, как будто я Вам уже что–то должен. Именно с овощерезки! Это было как раз перед полным солнечным затмением. Или лунным? Подряд шли несколько, не могу вспомнить.
 –Ну, это уже кое–что,– с облегчением подумал Сёма и торжественно вывел в тетрадке: «Коридор затмений»
 ...............................
2016г. город Одесса
 Он был такой красивый, высокий, хорошо сложенный молодой человек. «Красавец грузин!» так видела его любимая мамочка, а она редко ошибалась. И только его «золотая» Циля, после 20 лет совместной жизни уже ничего в нём не замечала. Очередную неделю она с ним не разговаривала обиженная на какую–то мелочь.
 –Вот объясните мне, как можно неделями ложиться в одну постель, вместе завтракать, обедать, ужинать, смотреть телевизор и вообще не разговаривать? А с Цилей можно, она может молчать вечность! О супружеском долге теперь можно вообще не думать. Что это за решение проблемы, молчать и шантажировать самым святым?
 Хотя она и кидала намеки, бурча себе под нос вперемешку со словами: (жмот, идиёт, как же ты меня бесишь) вполне приличные (ресторан, театр, подарок, цветы) – Самуил всё равно, упорно делал вид, что ничего не понимает, так как в его голове уже созрел план. Осталось всего 5 дней до восьмого марта, и:
 – Я Вас умоляю, столько терпел, что можно и совместить приятное с полезным.
 Ой, вей! Как же его обманула тётя Бейла, когда расхваливала свою Цилечку:
 – Сынок, она осчастливит твою жизнь! Тебе уже давно пора жениться, посмотри, как ты исхудал!
 Видела бы она меня сейчас: – Ваша доця, высосала у меня все соки, а вместе с ними ушло ещё 5 кг!
 –Знаешь, что значит её имя? – выдержав многозначительную паузу, Бейла продолжила нашептывать ему на ухо. – Циля – пребывающая в тени! Тебе это о чём–то говорит?
 Теперь говорит... Как я мог повестись на весь этот бред? Нет, не подумайте, Циля действительно находилась в тени и где то там же в сером тумане этой тени, монотонно поскрипывала пила, которой она делала его умнее и счастливее с каждым приходящим днём ...
 –Ой, мама! Почему, я тебя не слушал?!
 «Запомни, сына! Кто–бы она не была – она мне уже нравится!»
 Все выходные Циля прорыдала, просматривая один за другим мотивирующие фильмы. Вид её был жалок, она щёлкала семечки, плакала, и без конца ела конфеты и шоколадки. Не все, кстати, из этих фильмов ей показались мотивирующими, но на время помогло. Она перестала ругаться, пилить Самуила – просто замолчала.
 В ответ – он молча готовил ужин, покупал продукты, возил ее, куда было необходимо, даже семечки приносил, которые так его раздражали. И вообще, всячески пытался ей угодить. Что ещё нужно для счастливой жизни? Ничего, если бы не проскальзывающая ненависть в его глазах, хамство его тона, которые, правда, он тут же пытался скрыть. Циля знала, откуда этот взгляд... Больше всего её пугало, что он никогда не станет прежним, восхищённым и ласковым, от которого перехватывало в груди и предательски дрожали колени. За годы совместной жизни, она как–то незаметно подмяла Самуила под себя, уничтожила всякую его инициативу. Ну, а что делать, если у неё всё получалось лучше, чем предлагал он? За всё, что она бралась, покрывалось «золотом». Циля – золотые ручки. Она создавала – Самуил исполнял все сумасшедшие идеи, которые, кстати, и кормили семью. Разве можно было на его зарплату купить дом? Машину? Оплачивать ребёнку обучение? Странно, как он такой бестолковый вообще работает главным инженером огромного предприятия?
 Конечно, она не сидела, сложа руки, наблюдая за крушением своей семьи. Циля, пыталась спасти брак как могла, читала нужные статьи, ходила на психологические тренинги, лепила деревья судьбы, удивляясь сама себе: – Вот оно мне надо?! Но настойчиво продолжала плести мандалы, рисовать странные семейные корабли, всячески работать над своим сознанием и подсознанием. Однако всё было напрасно – холод в их отношениях становился всё безжалостней, а молчаливые месяцы наступали всё чаше.
 –Позволь мужчине быть, Богом...
 –Мужчина всегда прав, если он не прав – это не Ваш мужчина.
 –Если женщина занимается воспитанием мужчины, начинает поучать мужа, то она автоматически занимает позицию матери. Тогда мужчина в свою очередь становится маленьким мальчиком, так как ему это удобно.
 –Ты хочешь, чтоб он стал мужчиной? Но, почему сама не становишься женщиной?
 Бесконечные встречи с психологами заканчивались словами с одним и тем же смыслом. Циля внешне соглашалась, махала головой, но внутри её сущности шла бесконечная борьба. Просто какой–то всемирный мужской заговор! Почему он должен быть Богом? Почему он, а не я? Почему, в конце концов, не мы вместе? Это было не понятно и возмущало её. Единственное, почему оно могло иметь смысл – быть сильной и умной Циля очень устала. Возможно, психолог права и не женская сила перешла к ней от предков? Бабушка Цили воспитывала детей одна, без всякой помощи в тяжёлое военное время. Пришлось стать сильной, взять все мужские обязанности на себя. А Циля по–видимому унаследовала эти качества и уже родилась с геном соперничества за право быть сильнее, а значит выжить. Как теперь с этим всем быть?
 –Господи! Прошу тебя – дай моему роду по женской линии, настоящую женственность, любовь и уважение к мужчине!
 ..................................
3 дня до 8 марта
 Самуил купил подарок, не цветы конечно, но главное ведь – внимание! А цветы тоже будут за день до 8 марта, чтоб она не подумала, что тянул он специально и не сказала ему своё коронное «Жмот».
 Когда он зашёл, Циля сидела в позе лотоса и пела мантры, она посмотрела на него своими просветлёнными голубыми глазами и в душе у него всё похолодело.
 –Цилечка, прости! – Самуил протянул ей фирменный кулёк из супермаркета. Улыбнулась! Первый лучик света за две недели!
 –Я тебя уже давно простила!
 Самуил облегчённо выдохнул.
 –Что это? – с интересом рассматривая пакет и ещё продолжая улыбаться, но уже предчувствуя не ладное, спросила она.
 –Овощерезка. Ты же говорила, как тяжело тебе резать мой любимый винегрет...
 п.с.
 « Ладно, проехали лучших друзей девушек... Но, вот скажите – какой ещё идьёт, кроме моего Самуила, может любить винегрет?»
...................................
 1 день до 8 марта
 Цилю с Самуилом пригласили в гости. Она как чувствовала, не хотела идти, но Самуил так воодушевился, что пришлось собираться. Первым тревожным звоночком, который заложил в её душу неприятные мысли, стал обнаруженный при выходе из душа заботливо упакованный подарок, для супруги хозяина. Самуил никогда не утруждал себя такими мелочами. Решив не накручивать себя, так как перед затмением лучше не устраивать конфликты, Циля направила мысли в созидательное русло:
 – Хотел помочь мне, всё – таки 8 марта на пороге. Посмотрим, как он мне подарок упакует.
 Чуда не случилось, и праздник стал для Цили настоящей пыткой, весь вечер она только и занималась, что ловила флиртующие взгляды Самуила с хозяйкой вечера.
 Уже дома, укладывая сына спать, на подоконнике она обнаружила спрятанные для неё цветы.
 –Мама, ну вечно ты всё находишь до того как!
 –Тихо – прошептала счастливая Циля, – Ложись спать, мы папе об этом не расскажем.
 Поправив штору, довольная, она почти успокоилась и пошла спать.
......................................
8 марта
 Проснулась от щекочущего лицо солнца и мысли: – Мои цветы не упакованы!
 Одновременно с тревогой, в её сердце, пыталась пробиться весна, тёплыми лучами солнышка, щебечущими птичками, прекрасной солнечной погодой призывающей к любви и счастью. А на душе вместо радости завис камень:
 – Самуил влюблён! Влюблён! Влюблён! А я...
 Умом, Циля понимала, что Самуил не хотел обидеть её преднамеренно. По её мнению мужчины вообще слишком примитивны, чтоб понимать, чем можно ранить. Но как же дальше жить, зная, что любви больше нет?! Это ощущение было невыносимым, примерно тоже она испытывала, когда в её машине выбили стекло и ничего ценного не обнаружив забрали камушек – талисманчик. И ведь он им не нужен был, наверное, выкинули, или разбили им стекло следующей счастливой машины. «А он мой, понимаете?! Мой! Он мне так нужен... И ещё это стекло, неприятно.»
 Её глубокие мысли прервало поздравление:
 –С праздником!
 Она молча взяла горшок с цветами и пренебрежительно плюхнула его на подоконник
 – Спасибо, но мне не очень приятно.
 –Тебе не нравятся цветы? – спросил обижено Кирилл.
 –Нет, сыночек, цветы очень красивые. Мне не нравятся, как они упакованы.
 Когда она вернулась в комнату, Самуил был занят тем, что ожесточённо работал скотчем, упаковывая её вазон. – На! Теперь упакован! – зло прошипел он, небрежно подтолкнув к ней красиво упакованный цветочный горшок.
 «Я больше никогда не смогу верить ему» – подумала Циля глядя на Самуила, вчера ещё такого милого для той женщина, а для неё, родной, той, которая прошла с ним полжизни, у него осталась только пренебрежение, обида и злость.
 Пока они напряжённо мерялись взглядами, Чёрное море накрывала густая пелена тумана, поглощая солнце и улыбки горожан. Приближаясь к городу, как в чёрно белых фильмах Хичкока, она при помощи природных спецэффектов: завывающего шторма и криков голодных чаек создавала атмосферу тревожной неопределённости.
 ............................................
 –Всегда недовольна! Так жить невыносимо!
 Самуил традиционно сбежал на работу, чтоб больше не видеть этого полного презрения и ненависти взгляда.
 –Вот если бы она ушла от меня! – впервые за 20 лет он позволил себе так подумать. И это было как озарение! Уже не в силах остановиться, он развивал запретную тему, смакуя эту сладкую, приятную мысль, и мечтая о будущем:
 –Оставила меня в покое, перестала мучать! Нашла, в конце концов, себе богатого любовника и укатила навсегда! Оставив мне сына, квартиру и немного пожитков для простой жизни.
 Именно в этот момент ему и пришла в голову нелепая и злая идея.
 Так как Самуил работал главным инженером на аммиачном заводе, то прямо в его дом из кабинета была проведена линия связи для экстренных случаев, которая всегда была включена и настроена на приём. Он мстительно улыбнулся и начал трансляцию:
 (Специально для Цили! Ты всегда говорила, что я не способен на поступки! А как тебе понравится это?!)
«Внимание! Химическая опасность 1й степени!
 (Шо, Цилечка как тебе такая песня?! Страшно? Примени йоговское дыхание – ведь оно так помогает!)
Возможная зона химического поражения от смертельных токсодоз предположительно вся одесская область!
 (Циля беги! Беги Циля! Желательно в Житомир! А ещё лучше в Испанию, как ты всегда мечтала.)
Срочная эвакуация всего населения из зоны поражения! Время эвакуации без необратимых последствий 3 часа!
 (Не теряй время на монатки, беги Циля! Беги! Ты же умная женщина, у тебя муж главный инженер.)
 И последний аккорд:
Всем применить индивидуальные средства защиты!
 (Лови Циля, - Самуил изобразил воздушный поцелуй, - Это мой тонкий еврейский юмор, отсутствующий по твоей версии!)»
 Нервно улыбаясь и с садистским удовольствием представляя себе перепуганную Цилю с надетым противогазом, в болтающихся на волосах бигудях и перепрыгивающую сразу через несколько ступенек, в попытке убежать прочь от катастрофы и из их шести–квартирного дома. Он всё повторял, повторял трансляцию и никак не мог остановиться, пока абсолютно обессиленный не упал в директорское кресло. В себя его привёл громкий стук в дверь.
 –Маркович, где авария! Маркович, что с тобой? Открывай! – одновременно с тревожным криком его зама Анатолия Петровича, Самуил услышал противный скрип завывающих сирен.
 –Какая авария?
 –Ты ж объявил! Весь город эвакуировали!
 –Я объявил? Я ничего не объявлял... Когда успели?
 Петрович нервно ходил из угла в угол, пока Самуил пытался дозвониться, кому ни будь из руководства.
 –Да, не звони, ты! Дрыснули они все.
 Ну, ты даёшь Маркович, такой серьёзный, уважаемый человек, не ожидал от тебя! Такой кипиш сделать –это ещё талант иметь надо.
 –Меня посадят...– Самуил с надеждой посмотрел на Анатолия Петровича, словно тот мог ещё чем–то помочь. И тот помог, сняв напряжение вырвавшейся фразой:
 –А ты не воруй!
 Смеясь, (Боже мой! Какой неуместный смех в этой ситуации!) они выглянули в окно где мигающие аварийные лампочки мрачным светом освещали опустевший заводской двор.
 –Едем в администрацию, в полицию, не знаю! Куда–нибудь едем! Сдаваться буду! – он всё еще верил, что последствия его поступка зашли не слишком далеко.