Путник

Путник

Часть 1

Вы когда-нибудь заглядывали в свое прошлое? Нет? Я тоже.

- Никогда не знаешь, в какой момент нить твоей жизни оборвется. Казалось бы, она уже не раз натягивалась до предела, не оставляя тебе ни единой возможности на продление своего существования, но в последний момент что-то мешало ей оборваться. Что это может быть, ты не задумывался, путник?

Путник, почему ты дрожишь? Разве здесь холодно? 

- Я боюсь.

- Чего ты боишься, путник? Ведь ты уже мертв. Ты не можешь повторно умереть, не можешь почувствовать боль, ведь чувства, как и пороки присущи лишь живым. Путник, ты грешил?

- Н-нет! Я добропорядочный гражданин, плачу налоги…

- Умолкни. В моем фолианте записан каждый твой грех, и, поверь, у тебя, их немало. На самом деле, я заметил, что среднестатистический человек приносит на своих плечах зачастую пять-шесть из семи смертных грехов. Ты же умудрился собрать все семь. Посмотрим? 

      Да, ты самый обычный человек, тут уж не поспоришь. Но мне нет дела до твоего положения в обществе. Для меня все равны, будь то политик или диктатор, или самый обычный клерк или садовод-любитель, разводящий кроликов на даче за городом. 

      Мне нет дела до твоих земных страстей. Запомни это, путник. Но, прежде чем приняться за разбор твоей жизни, ответь мне на один вопрос. Кого ты сейчас видишь перед собой?

      Он мелко дрожит и со страхом поднимает на меня взгляд. Я всегда задумывался, я настолько страшен, или люди боятся не меня, а осознания того, что умерли? Вроде бы, их больше уже и нет на свете, но они есть. Парадокс. Сколько лет я существую, мне до сих пор не удалось понять людей. Да и сами они, зачастую не понимают, что движет ими? Чего бояться, если ты уже умер? Ведь, в сущности дальше уже нет ничего страшнее самой смерти. Нет, не меня! А самого явления смерти.

- Ты Дьявол?

      Тихо смеюсь. Эта душа решила меня повеселить? Как мило с ее стороны. Многие из них развлекают меня. Кто-то до самых врат не может поверить в то, что он умер. Кем меня только не называли, кем я только не представал перед людьми.

      Звали меня и демоном, и ангелом, и падшим, некоторые звали жнецом или Смертью, творцом и многими другими именами. Да и Дьяволом меня именуют не впервые. Интересно, а он вообще существует? В сущности, есть четыре всадника, несущие людям все их беды. А Бог? Дьявол? Кто направил нас сюда? Не знаю.

      А в скольких обличиях я представал перед людьми? О, их не счесть. Зачастую приходящие ко мне души даже и не видят меня. Я предпочитаю призрачную форму. Сейчас, правда, я предстал перед этой душой в самом стандартном своем облике. Черный балахон, в костлявых пальцах левой руки фолиант, правой сжимаю серп. Из под капюшона поблескивают горящие огнем глаза, а за спиной у меня черные крылья, которыми я лениво помахиваю. На самом то деле они не нужны мне для того, чтобы парить над полом. В сущности, и пола то тут нет. Что это за место? Не знаю, некоторые называют его Чистилищем. А я никак не зову его. Нет смысла придумывать название тому, что никому кроме меня не суждено увидеть дважды. 

      Я представал перед египтянами в образах шакалоголового Анубиса, и их же судьи Осириса. Славное было времечко, мне приходилось каждому из них объяснять, что суда не существует, и не будет никаких весов с пером, и Дуата – их подземного мира – также нет. 
      Помнится, когда-то приходилось представать в облике Миктлантекутли. Все умершие ацтеки обращались ко мне никак иначе, как к Владыке Миктлана. Благо, таковых было немного, ведь мне являлись лишь души тех ацтеков, кто погиб своей смертью. Не был убит, отравлен и не погиб на войне. Таковы уж были их верования.
      Доводилось являться и в образах менее известных богов. Таких, например, как этрусский бог Фебруус или же, личность из осетинской мифологии, по имени Барастыр.

      Но, я заговорился и отвлекся от этого путника.

- Все возможно, путник. Хватит уже дрожать, меня это раздражает. Сейчас я раскрою фолиант и зачитаю твои прегрешения. Хочешь услышать это?

      В ответ он лишь пытается упасть в обморок. Да, многие пытались упасть в обморок от страха, задушить себя или что-то в таком духе. Но ни одному не удавалось, как бы ни удивительно это было. Видимо, эта душа слишком запугана, чтобы осознавать происходящее здраво и адекватно оценивать ситуацию.

      Чем же людей так пугают в жизни, что и после ее конца они продолжают чего-то упорно бояться?

      Никогда мне не удавалось понять людей. Я могу пролистать жизнь каждого из них, узнать каждый их поступок. Но этого мало. Мне всегда чего-то не хватает для того, чтобы полностью осознать причины их действий.

      Да, я изучил их полностью. До кончиков пальцев я знаю их всех. Могу предсказать действия любого человека с точностью до каждого мимолетного взгляда в витрину магазина. Но чего-то не хватает. Кажется, я понял…

      Но, к делу. Пролистывая фолиант, вижу самые обычные сценки из жизни. Вот серые будни, начальник наорал с утра, детей надо отвести в школу. А вот выходные, веселые летние деньки на даче с семьей, шашлыки. Или дружный поход с друзьями на футбол, баночка пива и брошенная в трубку фраза «дорогая, нас на работе задержали. Сегодня буду поздно!». 

      Как же все банально и просто. До боли.

      И какие-то самые обыденные, мелкие, почти незаметные делишки и стали для этой души ее грехами. 
Загрустил из-за отсутствия квартальной премии? Уныние. 
Заигрывал с секретаршей? Блуд. 
Накричал на «вот того мужика, который тебе машину поцарапал»? Гнев.
Наедался на корпоративе, ибо «на халяву»? Чревоугодие.

      И так далее по наклонной. Из таких мелких делишек и состоит вся жизнь человека. И не видел я еще ни единой души, не нарушившей хотя бы один из запретов, придуманных его религией! И ладно бы я равнял всех на именно эти семь грехов. Так нет же, для каждого у меня свои списки. И все равно нет ни одной чистой души, которая была бы достойна Света. 

- Путник, от чего ты умер? Да, в моем фолианте есть вся твоя жизнь, есть ее начало, но нет ее конца. Поведай мне.

- Я самоубийца.

      Если бы у меня не были заняты руки, то я бы приложил одну из них ко лбу. Ничего не говорю этой душе. Лишь неодобрительно качаю головой.

      Вот тип людей, которых я никогда не понимал. Жизнь дана лишь однажды, зачем лишаться ее добровольно? Знают ли они, сколько неизлечимо больных детей, не имеющих ничего, каждый день молят судьбу о еще одном дне, часе, минуте, мгновении жизни? Так зачем же лично лишать себя этого дара?

- Почему, путник?

- У меня были проблемы. Их невозможно было разрешить и…

- Чушь.

      Я вновь перебиваю его. Не знаю, с чего это я решил заговорить именно с этим самоубийцей. Ведь он лишь один из многих. Мимо меня каждый день проходят десятки, даже сотни, таких как он.

- Неразрешимых проблем нет. Есть только бездарные, слабые люди неспособные победить собственное сопливое «Я» и двигаться дальше! Я не стану зачитывать тебе лекций о тех людях, которым дорог каждый момент их жизни, мне за это не доплачивают. По правде говоря, мне вообще не платят. Но, знаешь, я отдал бы все, путник, за возможность прожить хотя бы день.

      Молча дочитываю фолиант. Он вспыхивает в моей руке белым пламенем и исчезает, осыпаясь хлопьями пепла. За мною сейчас двое одинаковых врат. На одних позолоченная надпись «Тьма», на других полная ее противоположность – потускневшая, почти стертая песками времен, надпись «Свет». Спросите, почему же так? Ну, испокон веков во вторую дверь вошло на порядок меньше людей. 

- Тьма ждет тебя, путник. Ты же должен знать, что самоубийцы попадают именно туда. Только у вас это принято звать Адом. Зови как хочешь, сути дела это не меняет.

- А могу ли я войти во вторую дверь?

- Что?

      Эта душа все больше удивляет меня.

- Могу ли я отправиться в Свет?

      Раньше никто не задавал такого вопроса. Но я всегда знал на него ответ.

- Можешь. Иди, мудрый путник. 

      Вот и еще одна душа исчезает.

      Да, достаточно лишь попросить о Свете, и он примет любую, даже самую грешную душу. Только никто не рискует, в последнее время. Боятся. А чего?


      Смотрю во врата, за которыми лишь сосущая пустота. Тьма, которую мне никогда не преодолеть. Я понял, в чем мое отличие от людей. Они грешны, да. Но они живут, радуются и грешат, влюбляются и страдают.