Пять пальцев

Пять пальцев

    Пять пальцев

Неожиданно вернулась зима. Ночью выпал снег, а утром началась метель. Ветер бился в окна, гремел на крыше железом и выводил причудливые мелодии в дымоходе. Изменение погоды застало меня врасплох. В доме закончились мясные и молочные продукты. Садиться на каши, приготовленные на воде, мне показалось более тяжелой пыткой, чем добраться до местного магазина. На этом магазине шутники написали плакат: «Магазин капиталистического труда», с чем все жители молча согласилось и, поскольку,  плакат точно определял суть торговой точки, его никто не стал затирать. Цены в этом сельском магазине были сильно завышены, а на сроки годности некоторых товаров просили не обращать внимания. Да и куда деваться местным старикам, составляющим основное население деревни, если до ближайшего «приличного» магазина надо идти пешком километра три.

 Капитализм для  деревни - система губительная, а при отсутствии конкуренции - она просто смертельна.

Учитывая местный ассортимент и надеясь, что погода скоро восстановится, и я смогу добраться до «приличного» магазина, я решил купить самое-такое, что легко усваивается и быстро заканчивается.

- Мне окорочок, пожалуйста, - попросил я продавщицу.

- О..один? – спросила она приветливо улыбаясь и рассматривая меня очень внимательно – был я здесь редким гостем.

- Один. Средних размеров.

- У нас средних нет. У нас они нормальные, - сообщила ехидно улыбаясь Валя – так её звали, погружаясь в морозильную камеру и вытаскивая оттуда кусок льдины в целлофане. – Подойдет?

Куда деваться?

Дома я внимательно рассмотрел упаковку. Сквозь слой темного льда проглядывала нога большого размера. Она явно не поместится на самую большую сковородку, из имеющихся в моем хозяйстве.

Сколько воды утекло, пока таял лёд! Натощак, под легкий звон капель, хорошо рассуждается, а логистические цепи сами выстраиваются в голове.

- Назвать Это окорочком, язык не поворачивается. Бедро! Но курица с такими бедрами... Кто к ней подойдет, чтобы потрепать по шейке? Значит это петух, и не обычный, а скорее всего бойцовый. Американцы могли вывести породу специально для арабских шейхов…. Шейхи любят смотреть петушиные бои и бои животных... А тут и мы подвернулись с пустыми прилавками. В те далёкие 90-е. Значит Россия помогла Штатам избавиться от кур-долгожителей и перейти к выращиванию кур-однодневок-бройлерных. Тогда, сколько ж лет хранилась Эта нога?

Осторожность не помешает. В суп я положил небольшой кусочек бедра. Длительная варка выявила, что мясо – сплошные мышцы, и оно по структуре, более жесткое, чем мясо горного козла. Никаких следов жира на поверхности. И ужасный запах…  рыбы. Как можно есть куриный бульон с таким запахом?

Метель угомонилась. Я вышел во двор, крикнул: «Тайфун!», подзывая соседского кобеля,  и вылил суп в блестящую металлическую миску. Пока суп остывал, бедная собака прыгала вокруг миски и жалобно скулила. Ее можно понять. У соседей кроме Тайфуна из животных только куры. Зимой курам иногда перепадает зерно и сушеная крапива, а собаке - жалкие остатки с «барского» стола, но, в основном, животных держат на картошке. Целую зиму - варенная картошка. Пес ее ненавидит. Но Тайфун – очень деликатная собака. Из миски он съел все! А каждый кусочек картофеля тщательно облизал и в чистом виде, выплюнул обратно в миску. Картошка не пропадет. Ночью придут деревенские кошки. Утром прилетят сороки, вороны, воробьи все подберут и подчистят.

Мне предстояло садиться на скромные каши и ждать, когда наладится дорога до «приличного» магазина. И как я был зол на петуха-мутанта!  Я схватил злополучную ногу и топором на березовом пеньке разрубил ее на четыре части.

За мною внимательно наблюдал Тайфун. Процесс казни петушиного бедра его очень заинтересовал.

-Куда теперь все Это?

И когда все Это я бросил в миску, он просто оторопел. Он с трудом оторвал свой взгляд от изобилия и поднял глаза на меня. В них было недоумение и слабая надежда.

- Столько мяса! Мне!??

- Кушай! Повезло тебе сегодня.

Понять это сразу после картофельной зимы невозможно. Но вдруг? Тайфун стал внимательно оглядывать двор. Никого! Он здесь один и рядом миска. Он медленно к ней приблизился и встал над ней, закрывая ее от окружающего мира. Соизмерив размер кобеля с объемом в миске, я решил, что у него не хватит сил с ним справиться.

-  Подожди, - протянул я руку к миске. – Давай не все сразу. Заболеешь. Растянем тебе удовольствие на несколько дней.

 Но было уже поздно. Верхняя губа изогнулась. Из-под нее показались клыки и зубы. Послышалось тихое, но грозное рычание:

- Раз бросил в миску, значит все мое!

- Понял, - сказал я и отошел в сторону.

Кобель отряхнулся, расслабился, еще раз внимательно оглядел все вокруг, задумался на какое-то мгновение и стал перетаскивать куски петушиного бедра один за другим ближе к навесу, где было сухо, чисто и куда не намело снег.

Часа через два во дворе послышался непонятный шум, и Тайфун залился остервенелым лаем. Я пошел разбираться. На деревянных опорах забора, как распушенные меховые шапки, сидели две кошки, наблюдая за происходящем на земле сквозь узкие щелки глаз. По гребню крыши сарая, бегали две взволнованные сороки, махая крыльями и хвостами, истошно вопя, толи комментируя происходящее, толи давая советы. Воробьи беспокойно порхали по дереву. А на земле все было чётко организовано. Тайфун крутился вокруг двух обрубков петушиного бедра, находясь в центре равностороннего треугольника. В вершинах треугольника располагались большие вороны. Они каркали, махали крыльями, подпрыгивали. Та из них, что оказывалась в тылу собаки, пыталась схватить её за хвост или клюнуть в зад, покрытый свалявшейся шерстью. Две другие, в это время, старались утащить по куску. Для них это была непосильная ноша, но и пес уже выбивался из сил.