Пять трупов для школьницы

Глава 4. Часть 1

    Вселенная вращалась вокруг одной точки, ставшей центром противостояния двух сильных натур. Комната для допросов превратилась в дуэльное поле, где у каждого участника палец лежал на невидимом курке и слегка подрагивал от напряжения. 

- Я еще раз спрашиваю Ветрова. Что произошло той ночью, двадцать лет назад? – вопрос Глеба выстрелил ничем не хуже тяжелой стальной пули. 
- А я еще раз предлагаю вам сделку, - бровь Марины дернулась, уголок губы чуть пополз вверх, показывая, что она не сдаст свои позиции, - эксклюзивное интервью для нашего канала и возможность принять участие в выезде на следующее убийство.
- Отказ от сотрудничества со следствием – это преступление против тех, кто погиб от рук маньяка! А циничное желание стать причастной к следующей жертве, характеризует вас, как возможного сообщника! – Глеб потихоньку закипал, упрямая баба пыталась давить на него, ставив условия. 

    Идти у нее на поводу? Нет. Вспышки камер, микрофоны и тянущиеся к нему ниточки внимания, вынуждали Глеба вести себя как черепаха, прячущая голову в толстый и непроницаемый панцирь. Журналистский шум и гам вокруг дела Франкенштейна мешал работать, отвлекал от каждодневной рутины. Вместо того, чтобы устраивать мозговые штурмы в поисках зацепок, он вынужден сидеть и торговаться, словно базарная бабка. С другой стороны, он понимал, что собственное упрямство не дает ему получить сведения, которые могут изменить ход расследования, спасти чью-то невинную жизнь. 

- Только выезд на убийство с разрешением на съемку и вы рассказываете все! – Глеб мысленно поклялся себе, что приложит максимум усилий для срыва той самой съемки. Его команда недолюбливает прессу так же, как и он сам и с радостью ему поможет. 
- Согласна, - Марина выглядела измученной их противостоянием, но весьма довольной, - не знаю, чем вам пригодится то, что я помню. Предупреждаю – это бред. Если бы услышала это от другого, то не поверила бы...
- Ценность показаний оценивает профессиональный следователь, а не потерпевший. Вы не в состоянии судить о том, что нам полезно, а что нет. Марина, расслабьтесь, закройте глаза, чтобы детали легче воссоздавались в памяти. 
- Обойдусь, я и так вижу все, как наяву.

    Тем не менее, она прикрыла веки. Ее распущенные волосы волнами ложились вокруг изящного овала лица, очки слегка сползли на нос, и теперь журналистка лишь отдаленно напоминала стальную бабу, жаждущую схватить его за яйца. В ней появилось что-то необычное, легкая беззащитность, мягкость, а когда Глеб услышал ее голос, то подивился детским, немного обиженным интонациями. 

- Вы же помните, как погиб мой отец? Его тело мы получили в закрытом гробу. Нам долго его не отдавали, и я не верила, что он умер. Я папина дочка, он делал для меня все, абсолютно все. 
- С него сняли кожу… 
- Правильный ответ! – обвиняющие нотки в тоне Марины коготками впились в Глеба. – Вы все скрывали! В городе не было свободной прессы, журналистики, как таковой. Сплошной хаос конца девяностых! У вас никто не погиб, никто не стал жертвой и вам не понять, что это такое, даже не попрощаться с родным отцом. 
- К делу, Ветрова.
- Хорошо. В ту ночь всюду лежал снег, улицы замело и мне приходилось задирать ноги, чтобы валенки не увязли в сугробах. Я шла и смотрела вниз, выискивая самые удобные места и так увлеклась, что не заметила, как врезалась в мужскую спину. Он развернулся, плавно, как кот. Белый вязаный свитер с глубоким треугольным вырезом, широкая грудь, надвинутая по брови шапка-ушанка. Высокий, сильный, с ладной фигурой. Я не рассмотрела его лица, потому что мой лоб уперся ему в шею, но света фонарей хватило, чтобы обнаружить то, что никак не могло принадлежать незнакомцу – родимое пятно справа под ключицей в форме ключа. Такое же, как у моего отца. В тот миг я решила, что он и есть мой папа, а похороненный нами человек – чужак. Кинувшись к нему на шею, я заплакала, вцепилась в свитер и не хотела его отпускать, но мужчина наклонился и прошептал мне на ухо: «Никому не говори и все, кто тебе дорог останутся живы». Мои руки, словно парализованные, упали вдоль тела, и его спина мелькнула во тьме, сливаясь с туманной дымкой. В глубине души я до сих пор верю, что это был мой папа, но от таких мыслей становится еще страшнее. 
- Помимо одежды и родимого пятна что-то вспоминается? Брюки, подбородок, шрамы, кисти рук?
- Нет. Ничего… Я долго стояла, ничем не отличаясь от фонарного столба, а когда развернулась и сделала пару шагов по направлению к дому, то споткнулась об окоченевшее тело нашего соседа. Новое коричневое пальто расстегнули, свитер задрали, обнажив волосатый живот из которого текла тонкая струйка крови. Небольшое отверстие напоминало пулевое.  
- Да, в прошлый раз труп вы описали довольно подробно, а о незнакомце, умолчали, - Глеб в задумчивости тер бороду, - подставили следствию подножку. Затормозили дело… 
- А что бы это дало? Кто поверит ребенку, несущему бред про воскресшего из могилы отца?
- Во-первых, тест ДНК и анализ зубов подтвердил тот, кого вы похоронили в могиле – ваш отец. Во-вторых, маньяки любят оставлять себе сувениры убитых ими людей, возможно, наш убийца пересадил участок кожи, как напоминание о своей жертве, - поднявшись со стула, он сердито добавил, -  ваше нежелание сотрудничать помешало нам Ветрова. Мы могли искать мужчину с пигментным пятном, вместо того, чтобы биться головой об стену! 

    Глеб вышел, хлопнув дверью, а побледневшая, как смерть Марина, тяжело дышала, растеряв всю свою уверенность. Вернувшись, следователь посадил перед ней неказистого мужчину с пышной шевелюрой в пушкинском стиле. 

- Знакомьтесь, это наш художник. Марина, он попытается зарисовать форму родимого пятна, а ваша задача помочь ему сделать рисунок максимально точным. Если потребуется проверить кожу на ключицах у каждого человека в нашем городе, мы так и поступим! И никому не сообщайте об улике, чтобы не спугнуть преступника. 
- Постойте, Глеб Геннадьевич! – она вскинулась, став серьезной, как никогда. – Хочу убедиться, что те, кто тут работает чисты. 
- Каким образом?
- Для начала покажите вашу грудь.
- Так и скажите, Ветрова, хотите посмотреть на голых мужиков, - усмехнувшись, он расстегнул рубашку и продемонстрировал ей ключицы, - в любом случае, я и сам об этом думал. 
 
    Сноровка и умение скрывать следы – качества подходящие не только маньяку, но и хорошему оперативнику, знакомому с практикой расследования убийств. Все складывалось лучше, чем планировалось, если, конечно Марина говорила правду, хотя ее эмоциональные реакции выглядели убедительно. Построив следственную бригаду в шеренгу, он приказал снять рубашки. Под смешки, шумок и напевы мелодии, годившейся лишь для мужского стриптиза, все шестеро членов его команды выполнили приказ. Вздох облегчения освободил Глеба от жуткого страха обнаружить предателя среди своих.