Пятиэтажки и звёзды

Одинокий кочевник: Сострадание (Глава 1)

Зимняя полночь. Белые снежинки бьются об серые обшарпанные годами стены девятиэтажных зданий. Эти высотки окружают скромный двор с детской площадкой, подобно гиенам, пожирающим жертву. Качели покрылись инеем, песочница - в которой давно уже не было песка - заполнилась снегом, а на улице стояла тишина. В некоторых окнах горел свет, и было слышно лишь завывание ветра и треск столбов, расположенных по углам улицы.
Хрустя подошвой по снегу, я подошёл к качелям, уселся на них, не стряхивая снег, и посмотрел в окно квартиры, из которой недавно вышел. В силуэтах проносящихся мимо окна, я мог узнать пару друзей, свою девушку и горстку незнакомых людей. Всем им было весело, была только одна проблема – кончилась водка. И Я, как благородный рыцарь, вызвался в одиночку бросить вызов бури и закону, минуя препятствия на своём пути, дабы добыть священный напиток.
-Тебя за ней отправили, причём одного.
-Да, потому что всем было лень…
-Потому что никто не хотел с тобой идти, гений. Ведь ты весь вечер молчал и пялился в окно.
-Что странно, ведь я хотел повеселиться сначала, - рассуждая наедине сам с собой, Я, встав и отряхнувшись, двинулся в сторону ларька. – Надоела рутина, да и сидеть с собой, а в итоге не мог оторваться от окна.
-Ну, тут два варианта: либо ты намеренно это делал, чтобы привлечь к себе внимание своей загадочностью и утончённостью, либо тебе некомфортно при скоплении людей.
-А ты не знаешь? – удивлённо спросил я.
-Зачем спрашивать такие вещи у самого себя? Если ты знаешь – знаю и я, если ты не знаешь - я тоже не знаю, - раздражённо ответил мне голос.
-Я думал ты что-то вроде совести - должен говорить мне то, о чём я знаю, но боюсь себе признаться.
-Не, ты меня с кем-то перепутал. Ну давай я тебе помогу, о чём ты думал, когда таращился в окно? – иронично спросил меня голос.
-О своей жизни, пытался понять нравится ли мне она, что мне нужно изменить… Об этом я думал минуты две, после чего у меня в голове начали всплывать песни девяностых.
-Очень утончённо, - не теряя иронии, подытожил голос.
-Может это был защитный механизм?
-Не оправдывай свою тупость, просто смирись.
Проходя магазины и остановки, я нырнул во двор, в котором раньше жил. Многое тут изменилось, стройка, - по которой я в детстве бегал с приятелями, имён которых не вспомню ни за миллион долларов, ни за миллион лет, - давно завершилась. Район из бедного, разбитого и заполненного пятиэтажками, превратился в бедный, разбитый и заполненный пятиэтажками, но с торговым центром. Однако не туда я держал свой путь. По заветам коммунизма: огромным корпорациям никогда не заменить тёплые душевные ларьки, на которые не всегда действуют правила.
Вся это картина двора, пусть и была дорисована и изменена, всё равно очертаниями возвращала меня в чудное беззаботное детство, где всё было гораздо проще, спокойнее и…
-Что ты делаешь? – раздражённо спросил голос.
- Ностальгирую по детству, по той чудной…
-Нет, не хочешь.
-Что значит «не хочу»?
-Да ты почти каждый день проходишь по этому двору, и что-то вспоминать о прошлом не тянуло.
-Ну вот а сейчас «потянуло», что тут такого?
-А может, ты намеренно это делаешь, вынуждаешь себя погружаться в детство. Пытаешься забить голову мыслями о том, каким чудным оно было.
-Что за бред?! Ну и зачем же мне заставлять себя ностальгировать?
-Не знаю, ты мне скажи. Может потому что это объясняет, почему ты ни с кем не можешь общаться. Ведь твоя личность та-акая глубокая, - вновь, не без иронии заключил мой ментальный собеседник.
-Думаешь, я ставлю себя выше других?
-Естественно я так думаю, я же твои мысли. На самом деле ты абсолютно такой же, как и они.
-Ну, это вряд ли, - скептично ответил я.- Сомневаюсь, что их заботит что-то кроме счёта в футболе и количества алкоголя в крови.
-Ну… - спародировав мой тон, продолжил голос - ты этого не знаешь, может после бурной пьянки они тоже, по пути домой, строят из себя высокодуховных.
-Не строю я из себя никого! - хмурясь, недовольно я отвернул голову от собеседника, будто действительно иду с товарищем.
-Тогда что ты тут делаешь? Ты же искал предлог, чтобы выйти побродить. Думаешь, они сейчас все собрались вокруг и думают: «Где же он? Что же творится у него в голове? Он такой нестандартный».
-Заткнись, я уникален, меня даже зовут Игнат, - попытался поставить шутку как громоотвод, ибо ударил оппонент довольно близко.
-А вот это уже защитный механизм.
-Интересно, а они тоже разговаривают сами с собой?
-Наверное, но вряд ли как ты.
-Так получается, я всё-таки уникален? – насмешливо поймал я на противоречии сам себя, что, возможно, умоляет мои заслуги.
-Ты вынудил меня это сказать, во всех смыслах.
Ухмылка окрасила моё замёрзшее лицо, о которое бились хлопья снега. Проходя одинаковые улицы, я ненароком стал ощущать себя в лабиринте серых зданий и разбитых асфальтов. Зима в городе была максимально депрессивная, а лучи света и тепла, исходили лишь из перекошенных ламп около подъездов. Однако, в пелене темноты, холода и грусти, я смог разглядеть ярко-жёлтый круглосуточный магазин, подобно тропическому острову посреди холодного океана.
Открыв белую дверь, меня приветствовал традиционный звоночек , закреплённый в проёме. Меня окружали стеллажи, внутри которых лежали шоколадки старше меня, - последний раз их, видимо, меняли во времена открытия магазина,- не распакованная газировка в углу, и небольшой телевизор с помехами, прикрученный к стене. На прилавке черствел хлеб, а кассирша с каменным лицом ожидала от меня заказа.
Поздоровавшись, я попросил водку едва слышным робким голосом, после чего обменяв деньги на товар, робко прошептал «спасибо», и вновь оказался под тёмным небом и морозным воздухом.
-Ненавижу твои робкие благодарности, - вновь возмутился в голове мой старый друг. – Вроде как и поблагодарил, а вроде никто и не услышал. К чему это вообще? Ты уже слишком взрослый для проблем, аля «боюсь сказать на какой остановке мне выходить».
-Да не за что её было благодарить, она не проронила ни слова, даже не улыбнулась, а сделал я так, потому что не обделён манерами. Это как рефлекс.
-Да как ты смеешь?! – Громогласно воскликнуло моё подсознание. Эта женщина работает в 2 часа ночи за гроши и нарушает закон, чтобы сделать тебя чуть счастливее. Делает это за мизерную зарплату, живёт в этой системе, трудится, жертвует собой, чтобы ты мог со своими друзьями выпить алкоголь, когда тебе вздумается, а не когда тебе разрешит правительство.
-Да, но…
-Думаешь, это была её мечта? В сорок лет продавать всякой шпане сигареты? Видел её лицо, это лицо обременённое счастьем? Нет, на нём только смирение и тоска. И ты мог бы просто сказать «спасибо», спасибо за то, что она держится. Да, возможно она не продавец года, возможно, твоё спасибо не исправит всю её жизнь, но хотя бы на секунду, на одну лишь секунду, она поймёт, что живёт не зря, что в ней нуждаются и ей благодарны, пусть вера в это и будет лишь одну секунду. Но я тебя понимаю, сказать спасибо – это невыносимо сложно. Это бы убило тебя изнутри. Да и нужно сохранять спасибо, ведь тебе их дали так мало на всю жизнь, просто так разбрасываться ими нельзя…
Не выдержав потока самобичевания за свой проступок, я развернулся, стремглав влетев в магазин под пресловутый звон, и окинув взглядом всё тоже каменное лицо тучной женщины в розовом фартуке. Подойдя на расстояние вытянутой руки, я заглянул в её карие глаза, скрывающиеся за пухлыми щеками и громогласным, но при этом спокойным голосом произнёс: «Спасибо! Спасибо что продали мне водку». Лицо её изменилось, глаза расширились, рот открылся, но слов в ответ я так и не услышал. Заметив, что её удивление начинает перерастать в подозрение, я кивнул ей и вновь вырвался на улицу.
-Я горжусь тобой, Игнат. Я горжусь тобой!