Пыль земная

Пыль земная

- Сегодня в городе и по области ожидается жаркая погода, местами возможны грозы…

Радио запхекало в мёртвой зоне, но через мгновение вновь вернулось в эфир чьим-то блеющим баритоном.

Сводки погоды «на сегодня» всегда обескураживали меня своей непреложной очевидностью. И бесспорной актуальностью. Для подвальных сидельцев. А для кого же ещё их составляют? Каждый из стоящих со мной в пробке на рокадной дороге мог и сам запросто спрогнозировать погоду - достаточно на небо взглянуть. Его радостную голубизну затягивали с востока чёрные дымные клубы, за рекой вспыхивали зарницы – далёкие и бледные в свете дня. Для кого-то, может, даже и не видимые. Для кого-то… Не для меня.

Я почувствовал грозу давно, ещё вчера вечером, когда циклоны только задумали закрутиться вихревым потоком над лежащей за рекой знойной степью и, пощёлкивая электрическими разрядами, стали замешивать бурю в небесном котле. Я ощущал её каждой клеткой тела. Я её желал и боялся.

Первый порыв ветра сыпанул в стекло машины пляжным песком, согнул гибкие акации, затрепал их цветущие гроздья, рассеивая лепестки над пыхтящими, гудящими вереницами автомобилей. Я хлопнул дверцей, тяжело выгрузившись на дорогу, и, позабыв ключи в замке зажигания, зашагал к причалу.

- На ту сторону.

Мужик в выцветших клетчатых шортах, швартующий прогулочный катер, посмотрел на меня с видимым сожалением:

- Неее… Ты чего, братан? – хохотнул он. – Другого времени для прогулок не нашел? Не видишь – буря какая идёт? Притопит нас, как котят.

Я отсчитал три зелёненьких.

Лодочник хмыкнул и покачал головой. Я добавил ещё три.

- А так?

В степи, не ограниченной никакими преградами, ветер бушевал свободно и яростно. Вздымал в воздух тучи песка и травяного сора, бросал всё это наземь со всего размаха, заставляя пригибаться и жмуриться. Нестройно мычали обескураженные буйством стихии коровы, косились на серую мглу, поглощающую последние голубые лоскуты неба. Зарницы стали ближе, гром приблизился к ним почти вплотную, рыча утробней и громче.

- Ну где же ты? Где? – кричал я в этот грохот, не слыша себя. – Ну что же ты?

В душе моей бушевал тот же ураган, так же бился яростный рык и взрывались молнии.

- Не хочешь дать мне освобождения, сука? Не хочешь? Неужто я так виновен пред тобой? Ну, чёрт с ним – пусть даже так! Но земля в чём виновата? Ей за что?

Раскинув руки посреди бури, с бурей в груди и с отчаянием, привычным уже, но оттого не менее мучительным, я наблюдал как стихает ветер, удаляется гром, уходит, так и не разродившись, гроза.

Забитый песком, встрёпанный я упал на колени и ударил кулаками о сухую, словно порох, землю. Спазм бессильной ярости сжал горло. Всё, как и должно быть: гроза бесплодной злой старухой уходила мимо уже который год, оставляя по себе дикое ощущение нереализованного возбуждения. Неотомщённой тяжкой обиды. Невозможности исправить некогда содеянное…

*   *   *

Я тогда работал в областном еженедельнике. Меня командировали в Кременской район на торжественное открытие кукурузо-калибровочного завода. Предчувствуя мутную скукотень с длительным  официозом, выспренными речами начальствующих, резаньем ленточки и шаблонными интервью причастных лиц, я тоскливо закинул в редакционный «УАЗ» Canon, большой пакет под ворованную с полей кукурузу и рухнул на сиденье рядом с шофёром.

- Поехали, что ли, Леопольдыч…

Тот важно огладил свою гордость – прокуренные рыжеватые усы, извлекающие из списка моих ассоциаций дисковые семидесятые, и тронул с места нашу колымажку. Которая, продребезжав по ухабам кое-как залатанной трассы не более половины пути, встала. Мёртво. Леопольдыч вскоре, из-под капота, порадовал меня известием, что открытие завода всяко пройдёт без нас, и что нам крупно повезёт, если мы вообще нынче домой попадём. Трасса уныло пустела, а солнце жарило нестерпимо. В придорожном бурьяне надрывались сверчки. Я курил и психовал. Но недолго. Запулив недокурок в дорожную выбоину и оставив водителя с тросом в руках дожидаться добрых самаритян, отправился по колеистой дороге в степь.

Синий указатель информировал: «п. Путь Ильича – 2 км; х. Заветы Ильича – 5 км». Я выбрал того «Ильича», что поближе. Тем более главу поселения знал – приходилось наезжать неоднократно, выдаивая с дядьки информацию о деяниях местного самоуправления и рекомендации в кандидаты ЖЗЛ-очерков. А как же? Строку надо гнать. Есть перевыполнение по строчкам – есть гонорар, нет – грызи сухой оклад.

*  *  *

Константин Ферапонтыч сделал вид, что обрадовался. Призвал специалиста администрации - сонную Викторию Андреевну, которая, пребывая в вечной прострации, наварила чаю, нарубала бутербродов и отпросилась домой по хозяйству.

- Ну, рассказывай, Константин Ферапонтыч, - приготовил я диктофон и вгрызся зубами в колбасу с превеликим удовольствием. С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Не пропадать же дню. А об открытии завода можно написать и без личного присутствия. Больно уж стандартно всё. Вот фотки… Ладно, решим, выручит кто-нибудь.