"Слишком рано... Слишком поздно"

1

Как важно уметь понять и простить, даже не смотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И любить не за что-то, а просто так.

Двадцать лет назад

Морозный декабрь, тридцать первое число. День, когда семьи вовсю готовятся к празднику, крошат салаты, наряжают елку и мечтают быстрее оказаться за праздничным столом под бой курантов. Но не она.

Девушка медленно перемещалась по палате и придерживала огромный живот. Гладила его сквозь тонкую ткань ситцевого халатика и с тревогой всматривалась в покрытое причудливым морозным узором окно. Одна в такой ответственный день. Ни матери, ни подруги, ни того, кто зачал в ней эту новую жизнь. Она храбрилась сама для себя и сдерживалась, когда хмурые медсестры наведывались в палату. Глаза светились уверенностью, голос не дрожал, когда отвечала на вопросы. И только бог знал, как ей было страшно. Так страшно, что аж сердце заходилось в бешеном ритме. А вдруг что-то пойдет не так? Кто будет с малышом?

В ответ ребенок дернулся и живот под халатом напрягся, внизу отчетливо вырисовывался острый локоток. Пришлось зажмуриться от боли. Матка сократилась и сжала малыша сильнее. Плод был крупным, но до сих пор умудрялся переворачиваться, растягивая живот девушки в причудливые формы. Врачи твердили, что такого уже не может быть, однако увидев все своими глазами, моментально определили ее в больницу на сохранение. На всякий случай. Краем уха, она как-то уловила разговор врачей после обхода. "Разрыв матки", "выпадение конечностей"... Страшные слова, поселившие ужас в сердце будущей матери.

- Тише - тише, - девушка схватилась за прутья металлической кровати и часто-часто задышала. - Все будет хорошо. Мама сильная, мама справится. Мы справимся, слышишь?

К вечеру схватки усилились. Искусанные до крови губы беспощадно пекло, тело ныло, руки добела сжимали подоконник. И снова никого рядом. Кое-как дойдя до двери, остановилась, чтобы перевести дух, как вдруг ее чуть не сшибли с ног.

- Ефремова? - Медсестра окинула ее взглядом. - Ну как ты тут?

- Кажется, - девушка облизнула губы, - рожаю.

- Давай только без выкрутасов, - грубо отозвалась грузная женщина, - хватает и того, что под новый год мне тут работы прибавила.

- Извините, я не специально. Я и сама рожать в праздник не хотела.

- Ага, так и запишем в обменке. - Хохотнули ей в ответ. - Ну чего, сильно больно?

- Сильно. - Девушка снова слабо кивнула и уперлась одной рукой в стену, а другой накрыла живот.

- Терпи милка моя, за все приходится расплачиваться. Сначала ж было-то приятно. Кстати, где тот герой-любовник, который тебя обрюхатил? Почему не рядом?

- Нет никого. И не будет.

- А, понятно. Значит, ты у нас из тех, кто против аборта. Типа сильная, смелая и все смогу? - Медсестра выглянула в коридор, а затем снова обратила на нее свое внимание. - Звать-то тебя как, святоша?

- Аня. И прекратите меня дергать. - Ощетинилась девушка в ответ. - Какая разница, кто я и что я? У вас что, другой работы нет?

Но противная женщина не успела ответить, как в палату влетел врач.

- Елизавета Павловна, почему я должен вас искать по всей больнице? А ну быстро готовить вип палату! К нам экстренно переводят роженицу. И чтоб все было вылизано, ясно?!

- Батюшки, да что ж такое! - Всплеснула она руками. - Да что ж им всем приспичило-то в праздник?

- Меньше текста - больше дела, - гаркнул врач и повернулся к девушке, - ну что, Анюта, рожать будем?

- А можно уже? - очень вяло улыбнулась она.

- Нужно. - Рассмеялся Григорий Федорович, но моментально стал серьезным. - Ребенок переворачивался?

Аня прикусила губу, чтобы не расплакаться и отрицательно покачала головой. А ведь так надеялась на это, уговаривала малыша, делала специальные упражнения.

- Что ж, Анна, будем действовать, как и договаривались. Сейчас проведем контрольное узи и если все так же тазовое предлежание, будем кесарить.

- А может...

- Никаких "может". - Отрезал врач и положил руку на живот, как раз в тот момент, когда матка вновь сократилась. - Аня, что же ты молчишь? Матка ведь уже вошла в тонус!

- Я думала, я сама... без кесарево...

- Думала она! - Ругнулся мужчина. - Вера! Срочно каталку в шестую!

Врач вылетел в коридор и поспешно отдавал указания своим помощникам, чтобы готовили операционную. Аню мигом подхватили под руки и уже через минуту пересаживали на стол. Так как все нюансы были выяснены еще на момент поступления, а клизма поставлена в обед, бригада врачей действовала быстро. Подключение к аппаратуре, писк ее быстро бьющегося сердца, чувство жжения после того, как поставили мочевой катетер. Занавеска перед глазами и чувство того, как чем-то мокрым возят по животу. Обрабатывают. Дребезжит инструмент по металлической поверхности, что-то рисуют на коже. Аня слышит голос анестезиолога, который просит ее начать отсчет от десяти. Укол и маска на лицо. Провал в черноту не заставил себя ждать. А она только дошла до цифры восемь...

Пробуждение было болезненным. Низ живота горел огнем, в горле саднило. Любое движение вызывало боль, и Аня то пропадала в беспамятстве, то вновь приходила в себя. Чуть легче стало лишь после того, как ей вкололи обезболивающее.

- Ну что, Анют, - врач аккуратно прикрыл ее одеялом, после того как убрал ледяную грелку, - поздравляю, у тебя родилась дочь.

- Как... как она? - едва слышно шептала девушка. - Какая она?

- Красивая, Анют, вся в маму. И, главное, здоровая.

- Спасибо. - Кивнуть не получилось, глаза предательски закрывались, но Анна держалась до конца.

- Отдыхай. Завтра будет чуть лучше и малышку смогут принести тебе на первое кормление. Катетер пробудет до утра.

- Григорий Федорович, - слышится голос откуда-то сбоку, - там это, у виповской раскрытие идет полным ходом.

- Переводите ее в родильный зал и держите операционную наготове, - врач чуть криво улыбнулся. - Ох, девчонки, нетерпеливые вы мои. Прям под бой курантов спешите себя обрадовать. Но да ладно, отдыхай Анют, отдыхай. Ты это заслужила.