Рабыня Луиза по прозвищу Акула

Рабыня Луиза по прозвищу Акула

ЛУИЗА

— Как твое имя, рабыня?

— Я не рабыня, — Луиза подняла подбородок.

Удар кнута надсмотрщика заставил девушку вскрикнуть:

— Я спросил тебя — как твое имя.

Первый раз спросил — один удар кнута.

Теперь спрашиваю второй раз. — Надсмотрщик два раза прошелся кнутом по спине Луизы.

— Мое имя — зачем тебе?

Называй меня рабыней…

— Третий раз спрашиваю…

— Мое имя — Луиза, — девушка с ненавистью смотрела на надсмотрщика.

Она назвала свое имя.

Но еще три раза получила кнутом.

На спине кнут разорвал кожу.

Луиза стиснула зубы.

Надсмотрщик неожиданно толкнул Луизу.

Она возмущенно вскрикнула.

Упала спиной на палубу галеры.

Луиза не успела ничего сообразить.

Она оказалась под обнаженной грудью истязателя.

— Что ты делаешь? — Луиза зашипела.

— Я? — надсмотрщик захохотал. — Еще не делаю.

Но сейчас сделаю.

То, что обычно. — Рука надсмотрщика скользнула вниз.

На мгновение Луиза не поняла его.

Мужчины никогда не заигрывали с ней.

Потому что она не давала повод.

Никогда не возникало желания, чтобы мужчина что-то с ней сделал.

Что-то вроде забытья.

Но, когда надсмотрщик оказался над ней, Луиза почувствовала угрозу.

Ее горло сжалось.

«Он очень опасен», — Луиза извивалась.

Пыталась сбросить с себя вопящую тушу.

От надсмотрщика воняло рыбой.

Вином.

И застарелым потом.

Луиза чувствовала свою внутреннюю дрожь.

«Я не должна позволить ему.

Не должна». — Луиза шипела сквозь зубы.

— Отпусти меня, — она произнесла вслух.

— Отпустить? — возмущение девушки не произвело впечатления на надсмотрщика.

Он отработанным жестом прижал бедра Луизы. — Так тебе удобнее будет. — Надсмотрщик захохотал.

— Твоя забота оскорбляет меня, — дрожь Луизы нарастала.

«Я должна скрыть свое волнение».

Луиза укусила надсмотрщика за щеку.

Но надсмотрщик не пошевелился.

Даже не поморщился.

Он поймал руки Луизы.

Сжал их до хруста.

— Глаза полные ярости, — надсмотрщик со зловещим оскалом смотрел в лицо Луизы.

«Ну да, ну да, — Луиза отстранено подумала. — Я, наверно, должна быть безмерно счастлива».

Она дергалась под надсмотрщиком.

Пыталась освободиться:

— Слезь с меня, — глаза Луизы слезились.

— Лежи спокойно, — надсмотрщик приказал.

В голосе разлилась обманчивая теплота.

Он не выдержал.

Расхохотался. — Иначе будет больно. — Надсмотрщик плюнул в лицо девушки.

Луиза застонала.

На этот раз не только от боли стонала.

Но и от унижения.

Луиза не знала, что делать.

Она не сводила гневного взгляда с надсмотрщика.

— Забавная, — надсмотрщик упивался своей властью.

«Силы в нем не много, — Луиза подумала. — Но вес давит.

Получается, что вес важнее, чем сила…»

— Ты всегда недотрога?

— Нет, — Луиза ответила ядовито. — Я всегда — ласковая кошечка.

Чтобы разозлить меня, нужен дурак.

— Меня тоже бесят дураки, — в голосе надсмотрщика не чувствовалось раскаяния.

Он играл с девушкой.

Как кот с мышкой.

Давал ей надежду.

Но Луиза понимала — надежды для нее нет. — Особенно меня злят непослушные дуры. — Он ладонью ударил по щеке Луизы.

Больно.

Внутри девушки все сжалось.

«Больше всего меня раздражает его самодовольство, — Луиза крепко сжимала ноги. — Надсмотрщик держит меня легко.