Радуга

Радуга

Лёша вдавил окурок в красное дерево стола, и щелчком отправил его точно в форточку.

- Ты дура?! – рыком спросил он, опершись кулаками о столешницу.

- Лёшанька, ты ходишь по кругу. Меня уже утомляет этот забег, жеребец, давай уже к финишу.

- Издеваешься?! – закричал он, смахнув шикарные настольные часы со своего законного места. Те сделали вираж в стену и отлетели на пол, продемонстрировав механические внутренности и погнутый циферблат.

 Саша даже не дрогнула, а всего-навсего переложила ногу на ногу, устроившись поудобней в своем кресле за столом.

- Ну вот, - вздохнула. - Вот и времени у нас теперь нет. Ну чего ты так разволновался?

- Я разволновался? Я разволновался?! А что ты развалилась в своём кресле такая спокойная?

Она хихикнула и захлопала ресницами, изображая детскую удивлённость маленькой девочки.

- А что? Это моя квартира, мой кабинет, моё кресло. Чего мне волноваться?

- Ты, блин, человека заказала!

- Ну и арестуй меня, ты же полицейский. Закуй меня в «браслеты», запри в душной и холодной «одиночке», и пытай, пытай, пытай…

- Совсем охренела! – от напряжения его высокий лоб покрывался толстыми некрасивыми венами, а лицо багровело со скоростью спортивного болида. – Пока мы обыскиваем твою квартиру, ты мне чистосердечное сделаешь!

Саша глубоко вздохнула и отвернулась от своего свирепого собеседника. Теперь в её голосе зазвучал бескомпромиссный метал уверенности.

- По всей роже тебе, а не чистосердечное. То, что мы с тобой когда-то спали не даёт тебе никакого права давить на меня и что-то требовать. Делай как полагается – доказывай, обвиняй, допрашивай. Но признаваться я ни в чём не собираюсь.

- Охренеть! – Лёша рухнул в кресло напротив и закрыл лицо ладонью. Со стороны это напоминало сценку, где к начальнице пришёл подчинённый, который провинился так, что его лишили месячной зарплаты и сообщили ему об этом только что.

- Ты же кого-то убьёшь, - пробормотал он осипшим голосом, убирая руку от лица. – Сашка, ты лишишь человека жизни! Ты же была не такой. Ты ведь такой грех на душу берешь…

- Значит, так надо.

- Как же бабки развращают людей. Ты из маленькой кафешки сделала такой бизнес – два ресторана, автомойка, два книжных. Тебе этого мало, решила конкурентов напрямую убирать?

Саша устало наклонила голову в его сторону.

- А вы, наверное, уже всех предупредили, что бы они валили из города?

- Конечно! Как только тебя сдали записью вашего разговора с координатором, то мы сразу всех поставили в известность. Это же все очень уважаемые люди в нашем городе. Нам бы голову оторвали, если бы после сигнала мы сидели на жопе ровно.

- О как, даже запись. Кто сдал-то?

- Не нашли пока. Аноним.

- А координатор?

- Запись с диктофона, не видео.

- Ясно, - пробормотала она. – Зачем обыск устроил тогда?

- Что бы время потянуть. Напиши чистосердечное, а?

- Нет.

Лёша сплюнул матерным ругательством и подался вперед.

- Вот зачем тебе это? Ты же жизнь свою загубила. Всё, что с таким трудом достигала, в один час спустила в унитаз. Тебе денег не хватает? Да нет, есть они у тебя. Уважения? Так ведь ты у нас в городе первая бизнес-леди. Власти над человеческими жизнями?

- Может быть, - с ехидцей улыбнулась она.

- А вот кто тебе давал такое право? Никогда не понимал как, как вы можете так легко брать на себя такую вину? Это же целая судьба, которую вы рвёте. Семьи, которые так просто губите, оставляя сиротами детей. Я мент, а меня от одной мысли передёргивает!

- Ой, Лёшка, ты так и остался романтиком, - выдохнула она. – Зря на себя форму нацепил, не изменила она тебя…

- Кто цель?

- А вот не скажу, - сказала Саша, вновь по-детски надув губки. – А то узнает, и меня тоже закажет. А я тогда заплачу, а когда я плачу, я некрасивая.

Лёша за мгновение преобразился на глазах – взгляд словно ссутулился, кулаки сжались, губы превратились в белую тонкую нитку.

- Кто цель, дура?! Ты же сейчас себя губишь! Это тебе не игрушки. Игры кончились, это срок Александра! И ради чего? Дура, говори кого заказала!!!

Саша наклонилась вперёд и ответила ему тем же взглядом.

- Пошёл в жопу, мент! Что я в тебе только нашла – мелкий, эгоистичный ублюдок, убежавший к другой. Я ему всю себя отдала, золотыми горами осыпала, такую жизнь обещала – закачаешься. А он к другой как ошпаренный! И теперь ты хочешь, чтобы я с тобой сейчас откровенничала, соплями исходила и совесть в себе искала? Улыбок-радости тебе не завернуть?!

Услышав это, Лёша прикрыл глаза. Вопреки внутреннему напряжению и убегающим минутам, вес которых был для него просто бесценен, полицейский попытался расслабиться и сменить тактику импровизированного допроса.