Рай

НОВОСИБИРСК. 13. Четыре года назад

ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ

НОВОСИБИРСК

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

**********

1

Жил-был мальчик по имени Толик.

Родился он в городе Новосибирск, и всю жизнь не было у него матери, только полноватый усатый мужчина, который назывался папой. Отец никогда не рассказывал о матери, сколько вопросов бы ни задавал Толик, ибо неведение порождает интерес, а плохая информация навевает грусть.

Толик не должен был чувствовать себя лишённым каких-то благ. Мальчик не должен был потерять своё детство, и отец всячески старался сохранить его. Именно поэтому в их узкой квартире над парикмахерской, водились игрушки. Не те пёстрые электронные коньки и русалки, с которыми по улицам ходят дети, а деревянные, безликие, которые отец заказывал у знакомого работника по дереву.

Чтобы не потерять детство, Толик пошёл в школу, но не в обычную, а специальную, для ребят из бедных семей, в которой уже первоклассники не раз убивали людей. Эта школа находилась за пять кварталов, а ездить на автобусе – слишком дорого, поэтому мальчик просыпался в шесть утра, чтобы дойти до своей унитазной школы. Учителя этой школы делились на две категории: несчастные кролики и горящие фурии. Первые сами боялись учеников, боялись ставить двойки, чтобы не выйти потом на улицу и не обнаружить нож в боку. А вторые были не хуже учеников. Они постоянно орали, ломали указки о столы и грозились сами прирезать нерадивых учеников.

Новосибирск не курортный город, зимы там длинные и суровые. А учебная пора приходилась в основном на этот идиотский период. Поэтому Толик часто говорил знакомым: пока я дойду до школы – отморожу все бубенчики.

Чтобы не потерять детство, во втором классе Толику подарили котёнка. Серого такого, в чёрную полоску и с белой грудкой. Мальчик обрадовался этому событию и вроде бы и правда почувствовал себя самым счастливым, но через пару месяцев котёнок сбежал. На техногенной улице его кормили лучше, чем нищенском доме Толика.

Врачи ставили мальчику недобор в весе. И когда Толик видел пустые руки возвратившегося с работы отца, он спрашивал: что мы будем сегодня есть? Отец всегда отвечал раздражённо: а я что сделаю? За мои усы мне еду не дадут. У нас в холодильнике что-нибудь осталось? Толик отвечал: немного хлеба и вроде бы сыр. А отец отвечал: У нас даже сыр есть, а ему что-то ещё надо!

Но иногда не было даже хлеба и сыра.

Местные мужики называли отца Толика пройдохой. Прямо так и кричали из-за угла: Женька-пройдоха, пошли раскинем домино по Сети! А иногда просто: Пройдоха, пиво будешь?

Нет, боже упаси, чтобы отец пил. Иногда выпивал и старался за чужой счёт. Он не принадлежал к числу тех родителей, которые вели разгульный образ жизни, валялись пьяными у заборов. Просто, наверное, отец Толика был неудачником. Он не мог найти работу, да в такое время работа вообще на дороге не валяется. С одной работы его уволили за невнимательность, с другой – за рассеянность, на четвёртой – совершил ошибку, не хватило нужных качеств. Несколько раз он проигрывал деньги. Думал, что из сотни сделает миллион, но проигрывал и эту сотню. Часто давал взаймы без возврата. И потом утверждал, что дружеские отношения важнее денег.

В общем, их существование вполне можно было бы назвать выживанием. При этом, отец всячески старался сохранить Толику детство, только мальчик его почти не ощущал.

Однажды отец вернулся домой счастливым и сказал, что Толик их спасёт. Мальчик тогда едва переполз в третий класс. Отец нашёл для него работу. На ториевой фабрике всего в двух кварталах от школы. Толик, конечно, согласился, но спросил: разве это не противозаконно: работать детям. Отец ответил, что деньги Толику будут давать не совсем законно, а владелец фабрики – приличный человек.

Владельцем фабрики оказался действительно приличный человек в фиолетовом костюме на серебристой Сиерре -  которые круче даже чем инквизиторские Дарсины. Когда он ленивым взглядом осматривал мальчика и выслушивал рассказы отца о том, какой Толик ответственный, было страшно. Выслушав отца, владелец фабрики ничего не сказал, только кивнул и ушёл. Толик так и не услышал его голос.

С тех пор он работал у плазменного котла, в котором ему приходилось сдувать меха каждые десять минут. Меха – резиновый шар с двумя ручками – постепенно надувались, и когда достигали нужных размеров, Толик брал их за две горячие ручки и сжимал, выдавливая из мехов воздух. Ему сказали, что если он хоть раз зазевается и пропустит вздутие, всё вокруг взорвётся, пострадают люди, а первым умрёт Толик.

Это позже мальчик узнал, что это всё брехня, и если не сдуть меха, котёл просто остановится и перестанет работать, пока не выгонишь воздух. Только Толик не понимал, почему эту работу нельзя было поручить машине? Может, хозяин фабрики экономил на каждом гроше? А ещё позже Толик узнал, что его работа была очень вредна для здоровья.

Но он начал зарабатывать деньги. Их хватало на еду. Не на королевские креветки, лобстеров и икру, но колбаса и сосиски из холодильника не выводились. А иногда в морозилке и курица появлялась.

Радоваться бы Толику и гордиться, да только что-то не гордилось. Нет, в душе он испытывал гордость за то, что помогает семье. Обои в их квартире ещё ни разу не менялись, и мальчик подумывал заработать на ремонт, а то они уже отошли от стен у потолка и потрескались, а клещей в полу пряталось больше, чем людей на планете.

Но он стал уставать. В шесть утра подъём, потом – школа. Там можно было перекусить на школьном обеде. Кормили лучше, чем дома раньше, но хуже, чем дома сейчас. Потом пешком на фабрику. Там у котла невыносимо хотелось спать. Закуток, в котором он сидел, походил на комнату. Только между трубами и котлом был маленький проход, а люди шуршали где-то совсем далеко. Котёл нагревал металл и тот нежно убаюкивал Толика, как ванная.