Рай

НИЖНИЙ НОВГОРОД. 18. Последний Код

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ПОСЛЕДНИЙ КОД

**********

1

Женя разрешил им принять ванну и остаться на ночь. Ну как разрешил, у него не осталось выбора. Правда, спустя некоторое время после разговора, Виталик смягчил сарказмы и Женя стал более гостеприимным. Нина идёт в душ первой, и поражается размерам и роскоши ванной. Блестящий кафель, прозрачные дельфины, треугольная ванна размером с их кухню, вделанная в пол как маленький бассейн.

Нина стягивает одежду и хочет раствориться в воде, как сахар. Ей хочется смыть с себя грязь смертей, войны и хоть на минутку почувствовать себя в безопасности. В горячей воде она нежится долго, играя с пеной, создавая фонтаны брызг. Когда кожа на пальцах распухает и морщится, она выходит.

Поднимается по ступенькам, невидящими глазами уставившись на дверь, как та внезапно открывается и на пороге застывает Ванька. Застывает и Нина, она даже не соображает, что нужно прикрыться. В деревне девушка никогда не запирала душевую комнату, ведь понятно же, если свет горит и течёт вода – внутри кто-то есть.

Ванька смущается и опускает глаза.

- Извини, - говорит он. – Я думал, тут уже свободно.

С этими словами парень исчезает, не забыв прикрыть дверь, а Нина медленно забирается в грязную одежду. Смущение исчезает и превращается в приятную истому, дорисовывая в воображении запретные картинки.

Воздух снаружи кажется прохладным и лёгким, а всё вокруг чистым, как дома. В большой комнате сопит Виталик. Он сказал, что пойдёт в душ последним, что пока ему надо подумать, а в итоге заснул, бедняга. Его соображалка работала не переставая почти двое суток, без перерыва. Нина некоторое время глядит на него и проникается к лидеру Отверженных любовью, самой что ни на есть братской. Ей жалко Виталика. Он тащит на себе огромный груз, спасая их шкуры. Смерть Толика выбила его из колеи. А если умрёт Нина или Ванька? Пожалуй, Виталик этого не переживёт и убьёт себя. Он слишком верен своим идеалам, настолько, что у него, похоже, не остаётся времени на личную жизнь. Нина не помнит, чтобы хоть раз видела его заигрывающим с девушкой.

Вадима по близости не было, как и Жени. А вот Ваньку Нина нашла в кухне. Скрываясь в полумраке лампы над мойкой, он пьёт неизвестный бордовый напиток из заляпанного стакана. На столе бардак из одноразовых тарелок и объедков. Нужно бы всё это убрать. Виталик может быть о Жене любого мнения, но нижегородец приютил их, разрешил остаться, не возникал против истребления продуктов.

Ванька выглядит печальным, глаза красные, как будто он только что плакал. Заметив Нину, он одарил девушку коротким взглядом и снова уставился в окно.

- Ты извини, что я так беспардонно… - начал он заикающимся голосом, но Нина его перебила:

- Забей. Я сама виновата. Надо было закрываться. – Нина садится на круглый стул. – Ванную я освободила, можешь идти мыться.

- Да, - отрешённо кивает Ванька.

- Что-то не так? У тебя голос какой-то унылый.

- Я скучаю по ней, - говорит Ванька, и Нина не сразу понимает, что он говорит об Оле. – Очень скучаю. Я даже проклинаю, что сегодня вечером так спокойно. Лучше бегать-прыгать и в кого-то стрелять. Это помогает забыть. А так вот, в тишине и спокойствии, как будто не хватает того, с кем можно всё это разделить. Ты, наверное, меня понимаешь. Сама, небось по Иисусу скучаешь. Вот и я так.

Нина молчит. Не хочет, чтобы Ванька знал правду. Она не скучает по Иисусу. У неё нет времени вспоминать о нём, а грусть она испытывала, лишь пока находилась в лагере повстанцев-фанатиков. Наверное, она ошибалась в чувствах к Иисусу, и её сердце мучила не любовь, а обычное физиологическое влечение.

- Вы с Олей уже давно?

- Несколько лет, - отвечает Ванька. – А это очень много.

- Для нашего возраста – да, - кивает Нина.

- Знаешь, у меня никогда не было проблем с девчонками.

- Это и видно, - усмехается Нина. – А вот у меня с парнями всегда проблема.

- Поэтому тебе не понять – что такое любовь. – Ванька глотает своё пойло и, прежде чем, Нина успевает оскорбиться, почти что озвучивает её мысли: - Когда у тебя один парень за пять лет, ты думаешь, что это любовь. А когда перед тобой пятнадцать девчонок, ты выбираешь одну-единственную. И тут уже ты смотришь не на её глаза или поведение. Это происходит как-то само-собой. И когда такой человек продержался в твоей жизни долго, а потом исчезает, как будто половину мира теряешь.

- Да, - соглашается Нина. – Наверное, мне не понять. – Она выдерживает паузу, а потом лжёт. Ложь вырывается у неё потоком: - Иисус вообще часто преследует меня во снах. Я думаю о нём постоянно, и поэтому мне невесело. Я хочу, чтобы он был здесь, со мной. А он умер. Ты даже не представляешь, какая у меня в сердце пустота.

- Как раз представляю, - усмехается Ванька и смотрит на Нину. В отчуждённом ранее взгляде появляется понимание, как будто сочувствие. Теперь она не кажется ему дикой. Её ложь позволила их сблизить. – Пару часов назад, после смерти Толика, я думал, что не умру до тех пор, пока не расскажу всему миру о его подвиге. А вот сейчас всё затихло, вспоминаю её, и уже жить не хочется.

Большой палец Ваньки потирает ободок бокала.

- Нам надо жить, - говорит Нина. – Жить, чтобы хотя бы дойти до последней точки.

- Надо встряхнуть этот муравейник, - улыбается Ванька, и глаза у него теперь добрые и нежные. Это всё из-за её лжи. Нине становится стыдно.

- Иди купаться. Или можешь мне помочь, у меня возникла идея. Здесь надо бы прибраться.

2