Раскол

Раскол

Все раскололось в один миг! 

Экран старого пузатого Sony мигнул и погас. Я ухватился за искрящийся кабель спутниковой антенны, чтобы удержаться на ногах, но моя влажная ладонь сдвинулась и, кажется, меня ударило током. Толстый белый провод был отброшен вперед, подальше от меня, одним концом прямо в пропасть, которая разделяла пополам мою комнату длинным рвом, как будто окоп в лесу. Точно окоп, наверное, это было не землетрясение,.. а начало войны. За окном затрещало, забилось в ночном эхе, засверкало. 

«Автоматы!» — подумал я.

На той половине, где я остался, сиротели телевизор на тумбочке и дубовый шкаф со съехавшей дверцей. Через раскол не перепрыгнуть — страшно, точно провалюсь. Лучше оставаться на месте. С улицы снова затрещало и засверкало, я встал на колени, пригнул голову и пополз к шкафу. Сердце билось и горело внутри, казалось, что пар идет из ушей. Когда стрельба окончилась, я поднялся почти во весь рост, осторожно открыл скрипучую дверцу шкафа и достал спортивные штаны. Руки не слушались, синтетическая ткань скользила и не поддавалась. Пришлось использовать зубы: разрывать сжатый гармошкой пояс штанов, вытягивая из него резинку. Я уже знал, что сделаю дальше, мой взгляд то и дело возвращался к почти не пострадавшему подоконнику. Все так же, ползком, я приблизился к нему, преодолев расстояние с противоположного конца комнаты, и затаил дыхание. Тихо.

Подняв руку вверх и нащупав гладкую холодную поверхность, я рванул предмет вниз. И снова затаил дыхание. Ничего.

На пол рассыпалась черная земля и подгнивший листок герани. Жаль, что ему так и не удалось вырасти, я постучал жестяной глубокой тарелкой о ладонь, вытрусив остатки земли, и набросил на голову, дважды обмотав вокруг резинкой, завязывая под челюстью на узелок. Для проверки стукнул себя кулаком по каске, рука болела больше головы — значит, работает. В ушах стремительно исчезал жестяной звук.

Все еще стояла тишина. Раскол был только на полу, на стенах всего несколько трещин. Я собрался с духом и распластался вдоль дыры, принюхиваясь и прислушиваясь. Ничего. Тронул пальцем развороченный кусок линолеума, разрисованного под паркет, из него скатилось несколько камешков и посыпалась пыль. Палец вмиг посерел от нее.

— Эй! — неожиданно послышалось снизу, от испуга я похолодел, но внутренний жар быстро разросся обратно. Немного передвинувшись вбок и изогнувшись, я просунул голову над расколом, всматриваясь в полосу света размером с раскол среди глухой темноты. — Выключи свет, придурок, я не могу уснуть! — в темноте что-то зашуршало, гупнуло, прошагало и в полосе света оказалась массивная фигура с задранной кверху головой.

— Война началась, — как можно громче прошептал я. Мужик снизу почесал затылок, после потер широкую грудь. С моего положения я видел его выпирающий живот и сразу под ним пальцы ступней, будто ног вовсе не существовало.

— Может и началась, у меня телевизор не работает! — крикнул сосед. — Завтра выходной, а тут война, черт бы ее подрал.

— Нам бы пригодилось оружие, — мой голос осмелел и набрался твердости. — Все что угодно, в любой момент…

— Ешкин кот, не тряси на меня пыль, — раздраженно перебил сосед и, обтряхивая плечи, заметно пошатнулся. — Все же мне крайне необходимо вздремнуть. Постучи по батарее через несколько часов, а пока выключи этот проклятый свет! — не дожидаясь ответа, человек, громко ступая, ушел в темноту и, судя по звуку, чуть не проломил кровать, упав на нее. — Свет! — напомнил уже заглушенный одеялом голос. Я нервно зевнул.

Выключатель находился на противоположном от раскола берегу. Я лишился двух тапков, в попытке попасть в него. Не дотянулся и вешалкой, так что пришлось отклонить просьбу, в связи с техническими проблемами во время ее выполнения. Так и скажу, а сейчас глаза просто слипались. С тоской оглядывая расстеленную постель, я свернулся клубком возле телевизора, поджав ко рту руки, грея их слабеющим дыханием и, прежде чем провалиться в тревожный сон, меня посетила мысль — если выбить дверь шкафа, то можно соорудить отличный мост на другую сторону. Война началась, и я был готов, а каска давила на висок.

Около десяти часов вечера Петя и Мишаня с дома напротив решились на маленькую авантюру. В этом подъезде дверь на чердак держалась на соплях, ее ржавый навесной замок лишь для вида казался закрытым, но едва взять его в руки — раскрывался расслабленно, будто гордясь собственной доступностью. Спутниковые тарелки — наверняка пригодятся, если сбыть куда надо. У Мишани был рюкзак с инструментами, у Пети — красные сигареты и спички, в обоих — пол-литра водки от бабы Наташи. Засверкали фонариком, зашумели ножовкой, долго ничего не получалось, но кое-где уже хорошо искрило. Они утерли вспотевшие лбы и остановились перекурить. А сразу под ними, на пятом этаже, притирался к стене и прижимал к мозгам железную тарелку Володя. Кусочки земли застряли в бровях и прилипли к левой щеке рядом с огромной родинкой. Середину комнаты рассекал линолеумный шов, старый и еще тогда плохо прибитый. Раньше его закрывал бордовый ковер с желтыми орнаментами в виде ромбов, но мать свернула его в дудку и бросила в коридоре, возле входной двери.

Сосед с четвертого этажа пытался уснуть, уже находясь во сне. Он вырубился с газетой на груди, а поседевшие волоски на огромном животе освещал ночник, который висел у изголовья кровати. Сосед любил храпеть и ругаться во сне.

Когда Володя начал просыпаться от боли в затекшем теле, на улице уже светало. А раскол казался еще более жутким, черным, глубоким. Постоянным, никуда не пропадающим. И Володя в мгновение понял, что этот раскол отныне останется с ним навсегда.