Рассказы

Ведун

Ведун.

Тяжелый скрип половиц и приближающийся топот ног вернули Велимира из забытья. Он сжал побелевшими пальцами подлокотники трона и впился глазами в тяжелую дверь. Шаги множества человек приблизились, через мгновение дверь со скрипом отворилась, и из темного коридора в палату вошел воевода Блуд и с ним трое десятников.
      -  Княже! Все сделали, как ты велел!
      -  Где он?
      -  Во дворе положили. Вели, что дале с ним делать?
     Князь нервно жевал губами, не отпуская подлокотников, и смотрел в пол. Потом поднял голову и взглянул на Блуда:
      -  Как все было?
      - Отыскали мы капище в лесу, да охраняли его полтора десятка человек. Наших пятерых убили, да еще шестерых ранили. Ну, мы, княже, почти всех побили. Четверых в плен взяли.
         -  Раненых?
         -  Живыми, князь, не давались...      
       Тяжестью повисло молчание. В наступившей тишине и Велимиру, погруженному в мрачные раздумья, и его воинам, не смеющим шелохнуться, чтобы не нарушить случайно дум князя, были слышны крики людей во дворе княжьего терема и фырканье лошадей. Велимир встал и решительно вышел из палаты. Блуд и десятники еле поспевали за ним по темным коридорам.
     Во дворе, прямо на траве, охраняемый дружинниками Блуда и окруженный дворовой челядью, лежал огромный истукан Перуна, сброшенный наземь с повозки. Увидев князя, толпа притихла и расступилась. Велимир, стараясь придать себе вид грозный и решительный, приблизился к поверженному гиганту. Даже распростертый на земле, древний бог не выглядел поверженным. Его вид все еще внушал смотрящим на него трепетный страх, и, глядя на его железные ноги, серебряную голову и вырубленное далекими, неведомыми ныне предками, деревянное тело, окружающие в ужасе думали о древности истукана, о силе и могуществе того, кто пришел к ним из далекой глубины веков. Даже лежащий пред ними, зависящий сейчас от их прихотей, он все же не зависел от них. Вечная тайна, могущество, таящееся в вечности и держащееся на законах, что древнее мира, ощущение своей беспомощности и ничтожества пред ними, и дерзости совершенного - все это обрушилось на Велимира с новой силой и ощущалось всеми вокруг. Он чувствовал на себе боязливые взгляды челяди, дружинников, даже верного Блуда, не боящегося никого и ничего. Но обратного пути уже нет... Янтарные глаза Перуна со зрачками из смарагда переливались золотым огнем под лучами солнца, которым он повелевал, и пылали багровыми искрами. Золотые усы были выпачканы землей, золотые уши скрывала обкусанная лошадями трава... Кто-то тронул Велимира за локоть. Он обернулся. Княгиня Анна, улыбаясь, смотрела на него:
      -  Князь, довольно вам взирать на варварское искусство. Прибыл гонец с известием.
      -  Что за весть?
      -  Отец Филидор едет к нам посланником от брата моего, будет у нас завтра к полудню.
     Князь повернулся к стоящему рядом Блуду:
      -  Отправь людей встретить посланника.
      -  Добро, княже, немедля отправлю. А что с истуканом делать?
     Велимир посмотрел на лежащего исполина:
      -  Поставьте его к остальным. Боле пока ничего не делайте...


     Утром в светлицу князя вошел Блуд:
      -  Княже! К тебе отец Филидор!
      -  Пусть войдет!
     На пороге появился улыбающийся высокий смуглый человек с черной бородой, одетый в запыленную черную рясу. Голову его покрывала небольшая черная шапочка, на груди висел деревянный резной крест.
      -  Здрав будь, князь! - лицо грека сияло.
      - Здравствуй, отец Филидор! - князь поцеловал руку священника и тот перекрестил его склоненную голову.
      -  Император Василий, княже, велел передать тебе сии грамоты, да на словах велел здоровья, богатства и долголетия желать тебе и супруге твоей, княгине Анне! Помнит он и помощь, что не раз ты ему слал, и честь, что ему оказал, взяв сестру его в жены! Император добро помнит, потому и направил меня к тебе.
      -  Благодарю, святой отец, за слова твои добрые, за вести славные! Царю Василию ответ сам после напишу! Как добрался до краев наших, отче? Легка ли дорога до Киева?
      - Дорога то легка, бог милостив! Уберег он слуг своих и от печенегов, и от прочих разбойников.
      -  Не желаешь ли отдохнуть после дальней дороги?
      -  Это успеется! Готова ли паства моя, княже, услышать слово божье?
      - Паства твоя готова, отец! - Велимир открыл дверь в коридор и крикнул стоящим в ожидании приказа слугам, - Сыщите мне Малушу! Да поживее!
      - Слышал я, княже, что много еще волхвов по лесам скрываются, богопротивную веру расточают?
      -  Повыведем, отец Филидор, повыведем! Мои молодцы много уж капищ пожгли! Много и смутьянов проучили!
      -  Звал, княже? - на пороге светлицы стояла ключница.
      -  Малуша, отец Филидор с дороги откушать желает! Вели накрыть нам в трапезной, да вина поставь хорошего! За здоровье отца Филидора пить будем!
      -  Благодарю тебя, князь, за слово доброе, за доброту, за ласку твою! Господь не забудет верных слуг своих! - улыбнулся грек.
      -  Да княгиню к столу зови! - крикнул Велимир уходящей Малуше.


     Светорад открыл глаза и взглянул на листья орешника, под которым он спал. Вряд ли он видел те листья и серый свет раннего утра - мысли его были о видении, явившемся к нему во сне и растаявшем мгновение назад, и о прошлом, давно ушедшем. Он ясно помнил, что уже видел тот сон, что вновь раскрывался перед ним только что немыслимой явью. Да, он уже виделся ему один раз, давно, в юности, и он помнил его, и помнил, как тогда рассказывал о нем своему учителю, старому Веду, рассказывал с еще детской горячностью, захлебываясь от восторга, а тот улыбался и одобрительно кивал. Не так давно Светорад вспоминал тот дивный сон и рассказывал о нем своему ученику, Избору:
      -  Гляжу я - заря в полнеба на востоке, да вдруг заклубилась она, выгнулась, закрутилась в узоры чудные, потом вспыхнули пятна и сполохи пламени цветного, заиграли языки те огневые, ослепительные синим, красным и золотым, и вдруг обратился весь этот хоровод огней в огромную птицу огненную! Раскинула она крылья над землей, с востока на запад расправила, осветила земли под собою радугою огней, да чудных, нездешних, и каждое перо у ней сияло синим, белым, серебряным да красным, полыхало огнем да золотом. Хвост к небу подняла и расправила его, как Сирин, тучи заслонила, и засиял весь мир вдруг такими цветами, что я никогда и не видывал, а сердце вдруг словно пламенем горячим всколыхнуло! Как ребенок к матери бежит, смеется да ручонки тянет, так душа моя к птице той из груди рванулась, словно пленнику свет свободы показался! Стоял я пред ней, онемевший, слова вымолвить не могу, в свете том неведомом купаясь, да счастье такое меня окутывало, что и не рассказать! А птица крылами бьет, свет, что волна морская, вкруг плещется, мир весь заливает, а я с места не могу сойти, такая благодать от нее исходит! Сложила она крылья-то, Солнце за ней показалось, на небо взошло, и свет дневной заиграл. Забилось сердце мое и сон растаял, да только не забыть мне его никогда...
     И вот опять Матерь-Сва раскрыла над ним свои крылья, снова явила ему свою любовь и благословение... Светорад встал, отряхнул одежду и, опираясь на посох, пошел к ручью, бегущему неподалеку.


     ... Велимир поставил опорожненный кубок на стол и кивнул слугам, чтобы тотчас наполнили кубки снова. В углу зала привезенные из Константинополя княгиней музыканты негромко наигрывали какую-то восточную мелодию.
      -  Как здоровье брата моего? - обратилась улыбающаяся Анна к отцу Филидору.
      - Здоровье императора, божьей милостью, прекрасно! Лекари в покоях его гости не частые! - улыбнулся Филидор.
      -  А как дела в Константинополе, хорош ли урожай в этом году?
      -  Урожай-то хорош, княгиня, но император Василий, по милости божьей, боле печется об урожае душ человеческих, чтобы больше людей верой христовой к новой жизни обратились. Сказал Иисус: "Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий, и жнущий вместе радоваться будут". Повелел император проповедников по всем городам посылать, чтоб веру новую людям несли. Собор Вселенский постановил мир к вере истинной, Господом нам данной, повернуть.
      -  Много ли священников, как ты, отец Филидор, в земли иные ушли?- спросил Велимир.
      -   Много, княже, много! И хорошо то, видит бог! Когда с севера до юга, от восхода до заката все земли в вере одной будут, войны кончатся, болезни, голод, беды человеческие по воле Господа уйдут, канут в бездну на веки вечные! Мир божий на земле воцарится! То-то благодать будет!
      -  Да будет так! - снова поднял кубок Велимир.
     Когда пустые кубки опустились на стол, Велимир, улыбаясь, повернулся к греку, держащему жареную заячью ногу.
      -  Хочу показать тебе, отец Филидор, сколько истуканов языческих на подворье моем стоит!
      -  Что - ж не сожжешь ты сих богомерзких кумиров, невежеством сотворенных?- спросил жующий грек.
      -  Народ опасаюсь лишний раз в гнев да смуту вводить. С твоей помощью, отче, как обратим Русь в веру новую, так люди сами потребуют истуканов тех огню предать!
      -  Да благословит тебя Господь за веру  и мудрость твою! - кивнул головой Филидор, - Надо и нам, княже, веру новую на Руси утверждать!
      -  Завтра же, отец Филидор, велю собрать народ на площади! Будешь говорить с ним!
      -  Хорошо, князь. А пока я бы отдохнул с дороги. Благослови нас Господь!


     Народ на площади тихо роптал, опасливо поглядывая на дружинников Блуда, который сам стоял рядом с князем и грозно оглядывал толпу, выискивая глазами недовольных. Люди недоуменно слушали иноземца в длинной черной одежде, который вот уже час рассказывал о сыне своего бога, о его жизни в чужой, неведомой стране и о том, как казнили его иноземные волхвы, князья да бояре за непонятные речи его.
     Вдруг народ зашумел, заволновался.  Велимир и Блуд тревожно вглядывались в толпу.
      -  Здрав будь, Светорадо! - послышались радостные голоса.
     Отец Филидор тотчас замолчал, оглядываясь на князя и стоящего рядом с ним Блуда.
      -  Радуйся, божич!
      -  Благослови, Светорад! - закричала какая-то женщина и разом то же закричали многие голоса.
     Сквозь толпу неспешно ступал седой, косматый старец в серых длинных одеждах, подпоясанный веревкой и опирающийся на длинный посох.
      -  Светорад! - громко зашептал Блуд на ухо Велимиру, но тот досадливо оттолкнул его.
      -  Спаси Перуна, Светорад! - кричала толпа.
      -  Спаси Перуна, божич, не оставь!
     Велимир побагровел, кивнул Филидору и подошел к самой толпе, уже расступающейся перед Светорадом.
      -  Здрав будь, княже! - волхв поклонился князю.
      - Здрав буди, Светорад! - ответил князь с плохо скрываемым раздражением. - Зачем пришел?
      -  Неласково встречаешь, княже! Раньше мне рады здесь были, чем же теперь негож я стал?
     Велимир, покрываясь пятнами от гнева, глухо произнес:
      -  Народ мутишь?! Против воли моей подстрекаешь?!
      -  Испокон веков по вере предков наших князя народ избирал по заслугам его. Ты же мечами дружины своей власть присвоил. Кто же народ мутит?
     Блуд кивнул своим воинам в сторону Светорада и несколько дружинников встали позади князя. Светорад мрачно смотрел на них, на князя, на отца Филидора.
      -  Пошто капища разоряешь, князь, пошто русичей губишь, что богам по вере нашей поклоняются?
     Велимир сжал кулаки:
      -  Разве не слышал ты, что велел я веру языческую запретить, капища разорить, а народу русскому веру христианскую принять?
     Светорад взглянул на отца Филидора:
      -  Этот чужеземец наущает тебя, княже, так с богами нашими поступать? Что ж не велишь ты казнить супостата, что над верою нашей усмехается?
     Велимир почувствовал слабость мимолетную, и чуть было не оглянулся на отца Филидора, но под взглядом тысяч глаз не посмел сделать этого, и, злясь все больше, промолвил:    
      -  Со смертью играешь, Светорад!
      -  Чу, княже! Слышишь стон ли? Это род русский пагубу себе предрекает! Слышишь, плачут Карна с Желей о нас?
      -  Это твой род пагубу себе влечет! Вы народ к смуте подбиваете, вы - волхвы! Я же веру новую Руси даю! Довольно столбам поклоняться!
      -  С тех пор, как Даждьбог подвесил твердь земную в бездне великой, души предков наших сияют нам зарей утренней! - глаза Светорада запылали бешенным огнем так, что попятилась от него дружина блудова, да и народ притих перед его неистовостью, - Радегаст прозорливый города наши охраняет, Лель с Полелью чад малых, да очаг домашний берегут, Велес богатства наши умножает, стада тучные, да амбары полные! От начала веков несут пахари зернышко к зернышку в закрома к Сварогу-милосерду! Жить, княже, надо по совести, об Отечестве радеть! Не может вера иноземная русичам добра нести!
     Велимир оглядывался на людей, ища поддержки и говорил громко, чтобы слышали все:
      -  В землях западных в веру христову все народы обратились, кроме хазар да половцев поганых! И в землях тех полно люду, ученого наукам разным, искусствам и врачеваниям! Русь они страною дикой считают! Чтобы от них учености перенять, торговлю вести, и нам надобно в вере истинной быть! Я крестился, и народ русский крещу, чтоб крепче Русь стала!
      -  Веру иноземную на земли русские ведешь, от врагов заклятых, римских кесарей да царей византийских?! Что нам боги греческие да иудейские?!
     Народ слушал разговор, замерев от ужаса. Дружинники сжимали рукояти мечей мокрыми ладонями. Велимир, вспотевший, покрытый пятнами гнева и сильного волнения, лихорадочно искал ответы словам Светорада. Тот продолжал говорить:
      -  Не раденье за Отечество наше, за веру предков, ведет тебя, княже! Не забота о народе, но жажда власти! За нее и братьев своих сводных ты сгубил, Олега да Святополка Ярославичей! За нее и Русь иноземцам ныне продаешь?! Не князем, но каганом земли русской себя величаешь?!
    Народ заволновался. Велимир с плохо скрываемым страхом оглядывался вокруг, но не смел двинуться с места, понимая, что киевляне увидят в этом его бегство. Гнев и страх разрывали его сердце.
      -  Русский колдун, имя которого, как я слышал, Светорад, считает, что его боги выше, чем тот, кто принял на себя все грехи человеческие? - раздался спокойный и уверенный голос отца Филидора. - Князь, я хочу поговорить с этим человеком!
     Отец Филидор подошел к Светораду, слегка потеснив князя, который тотчас отошел и встал подле Блуда, не отнимающего руку от меча.
      -  Слышал ли ты, колдун, о сыне человеческом, что звался Иисус Христос?
      -  Веры твоей, иноземец, я не знаю, и знать ее не хочу. Верьте в своих богов, я же буду служить своим, но вас не стану заставлять моим поклоняться! Зачем же ты к нам пожаловал?
      -  Я принес вам весть от Бога истинного, - возвысил голос отец Филидор, - что любит равно всех детей своих и послал Сына своего, чтобы нес он весть добрую в этот мир, чтобы всякий верующий не погиб, а имел жизнь вечную! И несет он свет в этот мир, и любовь, и истину! И осуждены будут неверующие в него, так как не верят они и в Пославшего его! Люди, Бога не знающие, сердцем злы и коварны, потому что ненавидят они свет, так как возлюбили тьму и дела их злы. Говорит Иисус о таких: «Не идет он к свету, дабы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они сделаны в Боге».
      -  Зовешь меня колдуном, а сам читаешь заклинания свои, чары наводишь? - Светорад
грозно сверкал глазами на грека, но тот не глядел на него, а обращался к стоящим перед ним
киевлянам. 
      -  Сказал Господь: «Говорящий сам от себя ищет славы себе, а кто ищет славы Пославшему Его, тот истинен, и нет неправды в нем». Слушайте слова Господа нашего! «Мое учение - не мое, а Пославшего Меня. Я есть опора и прибежище для верующих, утешение для страждущих. Я есть дверь - кто войдет мною, тот спасется. Я есть пастырь добрый, что положит свою жизнь за овец своих. Я - свет миру, кто последует за мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни». Слушайте, люди, говорю я не от себя, но несу вам слова из уст посланника Божьего! Слушай и ты, Светорад! Твои волхвы жертвы кровавые, скот да людей богам своим в жертву приносили, изваяниям греховным поклонялись!
     -  Ты лжешь, иноземец! Жертвы кровавые в стародавние времена предки наши приносили, а истуканы, что на капищах да в городах наших стоят, есть боги русские и не тебе судить о вере нашей, что землю русскую охраняет!
     -   Вера есть лишь одна, колдун! Добро и зло разделяют этот мир! Говорит господь, что дела мира этого злы, и о людях он говорит: «Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха. Всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно, лишь сын пребывает вечно». Станьте же сынами света, как призывает нас Господь! «Еще на малое время свет есть с вами, ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма, а ходящий во тьме не знает, куда идет. Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света»!
     -    Во веки веков Русь была землею воинов Света, чужеземец! Ярило нами правит, Бог Солнечный, Сварог - бог Света, бог Яви, Прави и Нави, Перун огнебородый, бог праведный, стрелами огненными разит он врагов своих, гремит громами, машет топорами губитель-потятич на врагов! Чему ты учить нас пришел, чужеземец? И нас ты величаешь страною дикою? Не ты ли явил нам сей час свою дикость и необразованность?
     Смех разнесся над толпою, но, однако, быстро стих. Велимир, Блуд и его дружина гневно пылающими глазами оглядывали толпу, и под их бешеным взором многие отводили глаза, не смея улыбнуться. Филидор поднял руки, требуя тишины.
      -  Что ж, Светорад! Возможно, что я слышал о твоей стране и о вере не то, что есть на самом деле, возможно, что люди, мне рассказывавшие об этом, заблуждались, но мы говорим о вере истинной, о посланнике нашего Господа, который за эту веру принял смерть на кресте! Он отдал свою жизнь, чтобы весть Отца его дошла до людей и исполнилась воля Божья! А ведь говорил он не о ненависти, но о любви: «Любите друг друга. Как я возлюбил вас, так и вы любите друг друга. Пребудьте в любви моей». И даже неверующим говорил он: «И если кто услышит слова мои и не поверит, я не сужу его, ибо я пришел не судить мир, но спасти его»! И за слова его праведные возненавидел его мир. Он же ответствовал на речи злобные гонителей своих: «Я говорю вам то, что видел у Отца Моего, а вы делаете то, что видели у отца вашего. Если бы Бог был Отец ваш, вы любили бы меня, ибо я пришел от Бога, Он послал меня».
    Светорад, слушая речи Филидора, молча думал, опираясь на посох, потом поднял глаза:
      -  Зачем же ему было гибнуть, если речи его были о любви?
      -  О сем так Господь сказал: «Истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». О плодах веры он заботился, для того и смерть принял.
    Светорад покачал головой и промолвил:
      - Доныне длились времена князей благих и доблестных, что славу искали народу русскому. А ваш бог умер на кресте позорном, в муках распятый! Кому поклоняетесь? Себя не защитил, как же народ свой защитить сможет?! - Он возвысил голос, чтобы слышали все на площади, - Кто защитит Русь и святыни наши, что остались нам от потомков Даждьбоговых?! Испокон веков стоит Русь на крови воинов русских, предками хранимая!
      Филидор побагровел:
      -  Не знающим бога истинного повторю слова его: «Слушающий слово мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную!». Но милость Господа не бесконечна! Неверующие в него познают наказание страшное в час Последнего Суда: «Препояшьтесь вретищем, плачьте и рыдайте, ибо ярость гнева Господня не отвратится от нас! И будет в тот день, говорит Господь, замрет сердце у царя и сердце у князей, и ужаснутся священники, и изумятся пророки»!
      -  Не пугай, чужеземец карами бога своего! Над Русью твои боги не властны!
    Велимир, кипящий яростью, выступил вперед:
      -  Твои боги, Светорад, не имеют власти надо мной! Ныне же велю кумиры все сжечь, а Перунов истукан в Днепр бросить! Ну, и что же они смогут мне сделать?!
     Съежившаяся от ужаса толпа в обрушившейся на площадь после слов князя тишине явственно услышала слова Светорада, произнесенные им в ответ:
      -  Что же еще боги могут сделать с тобой, уже лишив тебя разума и своей милости?
     Филидор торопливо заговорил, оттеснив Велимира в сторону:
      -  Напрасно ты, Светорад, сомневаешься в единстве и могуществе Бога, которого упорно не признаешь! Иисус, посланник его, являл миру столько чудес, что видевшие их сразу признали в нем Сына Божьего, и о том другим рассказывали. Один раз Иисус превратил воду в вино, в другой раз накормил тремя хлебами и пятью рыбами пять тысяч человек, оживил умершего на четвертый день, изгонял бесов, от рождения хворых излечивал, слепым зрение возвращал. А один раз своих учеников, что в шторме заблудились, к берегу направил, по воде рядом с лодкой идя! И допрежь их на берегу оказался! А море вокруг него спокойно было, как он к лодке подошел. И никогда Сын божий не похвалялся делами своими, а говорил: «Истинно говорю вам: верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит, и больше сих сотворит».
      -  Ныне уж вечереет! - хмуро взглянул на грека Светорад, - Довольно на сегодня разговоров! Завтра поутру зову я тебя, чужестранец, на берег. Ты сказал, что бог твой по воде ходил, а кто верит в него, боле того может сделать? Ну так и мы с тобой по воде пойдем. А кто дойдет до берега другого, у того и вера истинная! Слышал ли, народ киевский? Зову в свидетели тебя, и богов своих зову!
     Заволновался народ, Филидор удивленно вскинул брови на Светорада, но тот уже пробирался сквозь толпу прочь из города. Повернувшись, он крикнул на прощание:
      -   Утро рассудит нас, княже!
     Вслед за тем он потерялся в толпе. Следом за ним уходил и народ с площади. Велимир молча смотрел вслед людям, бессильный что-либо сделать...

     Светорад сидел перед очагом и смотрел на языки пламени, погруженный в свои думы. Хозяйка убирала посуду, вытирала стол полотенцем, детишки о чем-то шумно спорили в сенях. Давний друг Светорада, Мокша, в доме которого он остался на ночлег, тихо присел возле него и спросил:
      -  Не боялся ли ты, Светорадо, перед народом князя увещевать? А кабы он убить тебя велел?
     Светорад улыбнулся:
      -  Правда не знает страха, это ложь дрожит от каждой тени. Труслив князь, пред всем народом убить меня не посмел бы.
     Самый младший из мальцов подбежал к Светораду и, упираясь со всех силенок, полез к нему на руки. Мокша прикрикнул на него:
-  Это что? Ну-ка, поди к мамке!
-  Пусть его! - улыбнулся Светорад, усаживая мальца поудобнее на своих коленях.
      -  Дидо! - мальчонка ощупывал одежду ведуна и заглядывал в глаза, не оставаясь в покое ни на миг, - А ты деда водяного видал?
      -  Видал, чадо! И деда водяного видал, и берегинь видал!
      -  А какие они?
      -  А как мы, только в воде живут!
      -  А почему тятька не видал?
      -  Так осторожные они очень, люди-то водяные - как услышат голос чей, или шаги, так потихоньку и нырнут в воду-то! А когда нет никого, они из воды на солнышко вылезут и волосы свои расчесывают, по берегу расправляют. А волосы-то у них длинные!
      -  Длиннее, чем у матушки?
      -  Длиннее, чадо, длиннее! А цвету они у них зеленого, что трава!
      -  А как ты их тогда видал, раз они всех боятся?
      -  Так меня они знают, потому и не боятся!
      -  А лешего ты видал?
      -  Ну, лешего увидать и вовсе непросто! Когда он по лесу идет, то с лесом равный, как по траве идет - с травою равный, а как захочет  - облик человеческий примет, чтоб, значит, какому человеку-то показаться! Сам он решает, кому показываться, а без его дозволения никто его не увидит!
      -  А я смогу их сам посмотреть?
      -  Сможешь, чадо, сможешь! Только надобно,  чтоб не было на сердце у тебя ни досады, ни злобы, ни кручины. Очень не любит люд лесной да водяной тех, у кого сердце не чисто, а хорошего человека они всегда приветят! На ус мотай, - Светорад щелкнул мальца по носу и тот засмеялся, - А как поймешь, да увидят они, что в сердце твоем лад да радость живут, так сами и покажутся. Вот и посмотришь! А там, глядишь, и песни лелевы услышишь!
      -  А это кто?
      -  Лель-то? Певец такой! Он в лесах, да в полях живет, людей сторонится, сам с дудой да гуслями ходит, сам себе играет, сам и поет! А поет он для земли всей, для всех, кто на ней живет, да только слышат его тоже не все, а только те, кто слушать умеет.
      -  А ты, дидо, слышал?
      -  Я часто песни его слышу.  Поет мать-земля, всякая тварь живая поет на свой лад, а Лель их слушает да перепевает по-своему, да так ладно, что птицы лесные его песнями заслушиваются, соловьи у него петь учатся, да только куда им до него!
      -  Ну, все, хватит баловать, ночь уж, ступай к мамке! - Мокша снял мальчонку с колен ведуна и отдал на руки жене, и, хотя вид у него при этом был строгий, Светорад заметил, как горд был отец за бойкость и жизнелюбие своего отпрыска, как сильно любит он жену и детей.


     Заполночь в княжеской светлице Велимир и Филидор говорили о событиях прошедшего дня. Велимир сам наливал вино в кубок и жадно пил, но хмель не брал его.
      - Если я правильно тебя понял, князь, этот необразованный колдун действительно сможет пройти по воде? Он умеет это делать? - Филидор теперь совсем не был похож на того проповедника, что стоял на площади перед народом. Он был  бледен и растерян.
      -  Светорад - великий кудесник и чародей! Он умеет все!  - Велимир стукнул пустым кубком по столу и криво усмехнулся.
      -  Почему же ты не велел схватить его там, на площади?! Почему не велел казнить его?!
      -  Он не позволил бы нам сделать это! Ты не ведаешь его силы!
     Филидор взволнованно забегал по светлице, нервно теребя усы и время от времени бросая взгляд на Велимира, не поднимающего взгляд от стола. Наконец, грек остановился:
      -  Он не должен дожить до утра! Князь, нужно что-то делать!
     В светлицу вошел слуга:
      -  Князь, к тебе Блуд!
      -  Пусть войдет! - мрачно махнул рукою Велимир.


     Светорад смотрел в огонь. Вспоминал он, как старый Вед учил его искусству становиться легким, что перышко, так что вода могла удержать. Вспоминал слова его:
      -  Представляй, что тело твое росою утренней стало, да согревай дыханием, чтобы оно туманом к небу взлетело. А потом воду-то ногой мешай, что тесто, чтобы под ногами ее чуять. Так и пойдешь, да не спеши - сразу-то никто не ходил! Да молитву не забывай!
     Помнил он и тот первый раз, как явились ему боги. Читал он перед восходом солнца молитву на силу, да от души читал, обращаясь к заре утренней: «Над горами высокими, над ярами глубокими, над чащобами темными, среди ясных звезд, между черных туч скачут всадники на конях огненных - Сварог Великий, Перун Златоглавый да Свентовит Четвероликий! Глядят они взорами булатными, да льют пламя жаркое на тучи темные, да на холодну землю…». Подняв голову, увидал он ту троицу великую, скачущую в пламени пылающем по серому утреннему небу, да так и упал без чувств. Вед успокаивал его потом:
      -  Не печалься, не о том думай! Со мною тоже так бывало, в том стыда нет! Молод ты еще, а силу уж немалую обрел, вреда себе не наделай! Ну, да я присмотрю!
     Светорад вспоминал то, что происходило сегодня на площади, и в сердце его закипал гнев:
      -  Плетет уж смерть венки вам на головы - Стрибог, царь мертвых, да Чернобог, беззаконие наказующий, воздадут по заслугам вашим! Вечным проклятием вам и вашим потомкам отплатят за измену черную!
     В пламени очага вдруг закрутился клубок огня, вспыхнул белым светом и превратился в голову старца, в облике которого Светорад узнал Веда.
      -  Здравствуй, Светорад!
      -  Здравствуй и ты, Ведо! - сердце Светорада радостно забилось при виде Учителя.
      -  Ты всегда был хорошим учеником, Светорад, а теперь твой учитель - сама жизнь! Ты многое сумел сделать, я постоянно присматривал за тобой, и не находил неправедности в твоих поступках! Я горжусь тобой!
      -  Как давно я не слышал таких слов из твоих уст, отче, но сегодня гнев переполнил мое сердце и я говорил много злых слов! Я желал смерти предателям веры нашей!
      -  Я знаю это, Светорад! Но не тужи о том. Мне поручено говорить с тобой!
      -  Я слушаю тебя, Ведо!
      -  Мир, в котором я живу теперь, устроен так же, как мир людей, и среди тех, кого люди зовут богами, есть такие же различия. Время не стоит на месте, мир изменяется. Грядут времена, когда людей будут одолевать многие беды. В этих испытаниях прибежищем для них должна стать другая вера. Истина выше человеческих религий, мир становится старше, Светорад, и ему нужны другие боги. Волей Творца послан был тот, кто дал миру новую веру. Для людей это принесет пользу немалую, светлая душа жизнью пожертвовала, чтоб слово новое в мир явить, души к свету привести. Не могут боги людям зла желать, и вера новая путь новый для человека откроет, чтобы быстрее он к Свету шел.
      -  Но как же князь? Ведь по его приказу русичей бьют за веру?!
      - Князь выполняет волю Творца. Как инструменты служат продолжением рук человеческих, чтобы совершать задуманное, так и он - инструмент в руках Создателя. Он – орудие, и значит, находится под покровительством, потому что Творец желает создавать совершенство. Дух - живой, его нужно растить! Ничего не делается сразу!
     Светорад опустил голову и задумался. Все, что он услышал от Веда, было понятно ему, только все его существо протестовало против того, что его вера больше не нужна этому миру. Он с удивлением чувствовал, что для его сознания все вставало на свои места: все, что происходило в мире, казалось ему теперь простым и понятным - и появление Матери-Сва в его сне, стремящейся, как истинная мать, защитить свое дитя от удара, который он только что испытал, и измена князя, который выполнял волю Творца, не сознавая истины, как не сознает топор, рубящий дерево, своего назначения, и приезд чужестранца в Киев. Но оставалось что-то еще, то, что с недавних пор тревожило его сердце, и причины чего он понять пока был не в силах.
      -  Что же мне делать теперь? - Светорад всматривался в огненную голову Веда.
      -  Делай выбор сам. Делай то, что должен делать! Я верю в тебя, мой сын!
     Тяжесть опустилась на плечи Светорада. Огонь утих, облик Веда растаял. Светорад пребывал в мучительных раздумьях, пытаясь найти выход: «Чужеземец не сможет сделать по воде ни шага, его вера не так велика, чтобы дать ему столько силы! Я знаю, что буду победителем в этом споре. Но тогда я предам своего учителя! Нет, лучше смерть, чем это! Тогда я не должен победить! Но как это сделать? Как? Выйти завтра к народу и отказаться от своих слов? Показаться пред всеми, кто знал меня, лгуном и хвастуном? За что мне это в конце жизни? Неужели я заслужил это? Что же делать?».
     Что-то изменилось вдруг, что-то произошло, он почувствовал это! Что-то очень важное, что изменяло все - жизнь, историю, время, мир вокруг! Он ощутил это всем сердцем!! Ясно послышалось ему тяжелое дыхание бегущих людей, звон доспехов и оружия, торопливый топот ног. Вот оно!!! Тревога ушла. Светорад вновь увидел перед собой лицо Веда и прошептал: «Спасибо, отец! Моя честь останется со мной!».
      -  Ты выдержал свое последнее испытание! - прямо перед глазами сверкнула вспышка света.
     Светорад тихо вышел из дома, осторожно прикрыв за собой дверь - надо уйти подальше, чтобы увести опасность от невинных людей. Теперь осталось сделать так, чтобы те, кто идет за ним, узнали где он. Светорад оперся на посох и закрыл глаза...
     

      -  Воевода! - Блуд услышал за спиной хриплый голос одного из своих воинов, - Он на берегу! Туда надо идти!
      -  Откуда знаешь? Сказали, что он в доме Мокши-гончара! - обернулся Блуд.
      -  С чего ему там ночевать? Повечерял, да на берег подался! К завтрему готовится!
      -  И то правда! - поддержал другой голос из темноты, - Я тоже слыхал, что он завсегда на земле спит! К реке надобно идти!
      -  Добро!  - Блуд остановился. - Идем на реку! Но если там не найдем, пойдем к Мокше!
    

     ... Светорад сидел на берегу, на взгорке, видный издалека на блистающей лунным светом бескрайней глади воды. Он любовался бесконечной, играющей лунными бликами, водной равниной, уходящей к звездному небу, таинственным мерцанием небесных россыпей, скрывающих в своем сиянии бесчисленные миры, и вдыхал вечернюю прохладу, овевающую его усталое лицо. Красота ночи не могла прогнать тревогу из его сердца. Он думал о своей жизни, но еще больше его занимала новая жизнь, что ныне идет неотвратимо в мир людей. Что она - заря утренняя или мрак ночи? Ветер свободы или оковы неволи? Что доброго принесет она в жизнь людей? Чем станет она? Как сложно все переплетено в жизни! Как разобраться в этих необъяснимых вещах? И почему чем дольше живешь, тем больше непонятного обнаруживаешь вокруг? Что же будет с людьми? Что будет с миром? Что?..
     Топот ног приближался. Светорад поднял голову к звездному небу и глубоко вздохнул. «Над горами высокими, над ярами глубокими!..» - тихо зашептал он.  Сзади раздался глухой злобный голос:
      -  Молись, колдун! 
     Сильный толчок бросил тело вперед, следом за ним обрушились удары справа и слева, и Светорад вначале даже не понял, что в его тело впиваются ножи, он подумал, что блудовы дружинники решили его просто избить и уже пожалел о том! А потом - пришла боль!..
      -  Мы ждем тебя, брат! - услышал он голос Веда, ясно прозвучавший где-то рядом.
      -  Почему учитель назвал меня братом?.. - Светорад пытался прорваться сквозь пелену боли и тумана, что заволокли его сознание, но неожиданно его окатила волна счастья и понимания, пред которой отступили и боль, и туман: он стоял на бескрайней, широкой равнине, неведомо откуда вдруг возникшей перед ним, и по ней шел к нему в белых одеждах тот, кого он сразу узнал по сиянию струящегося вокруг него неземного света, а над ними, по сверкающему невиданной красотой и необычайно чистому бирюзовому небу, летела, махая огромными крылами и пылая золотом, большая огненная птица...