Рассвет

Рассвет

Ты останешься таким же, каким когда-то был,
В сером небе столько слёз и единственный стон:
Ветер воет пронзительно, август остыл,
Отшумел, прогорел летний пламенный зной.

(Krredis)

*Стихотворение Ш. Бодлера в переводе Эллиса

**Стихотворение Ш.Бодлера в переводе Эллиса

Каким бывает рассвет?

Томительно-мрачным, когда холодное солнце исчезает в серых тучах и не показывается до самого захода. Или же восторженно-ясным, когда ранним утром в окно льётся белый поток света, прыгающий по одеялу, подбирающийся к лицу и так мешающий спать.

Иногда рассвет бывает пурпурно-красным, почти оранжевым, как апельсины, что горкой сложены на прикроватной тумбочке, а иногда — бледно-голубоватым, похожим на подмерзающую воду, когда она только-только застывает и покрывается плёнкой.

В конце лета рассветы становятся затяжными, долгими, будто притянутыми за уши. Будто ночь, ревнуя, не отпускает темноту. Не дает ей перетечь в свет. В конце лета рассветы становятся скучными.

Факт, к сожалению, никак не меняющийся даже с течением лет.

Лили Эванс не хотела открывать окно раньше, чем рассвет дня сегодняшнего окончательно покажется над крышами десятков домов по их улице, куда солнечные лучи добирались и вовсе лишь к полудню.

Лили не хотела видеть полутьму своей крохотной спальни. Серость и бесперспективность туманной ночи пугали её. Она никогда не задергивала шторы. Разве что в грозу. Но и то, лишь в крайних случаях, когда молнии озаряли небо вспышками неонового света, режущими глаза.

— Вставай! — голос Петуньи раздался прямо над ухом. — Сколько можно валяться! Мы опоздаем к дяде.

— Езжайте без меня, — волосы Лили разметались по подушке. — Что-то я неважно себя чувствую.

Лили знала, что идея их матери навестить дальних родственников именно двадцать восьмого августа не закончится ничем хорошим. В прошлом году, уехав на пару дней, возвращаться пришлось через месяц, по причине отвратительных транспортных возможностей городка.

Но в этом году всё изменилось — в этом году она зачислена в Школу Чародейства и Волшебства. Значит, тридцатого августа (то есть уже послезавтра) поезд «Хогвартс-экспресс» помчит её по указанному адресу. Письмо лежало под подушкой и Лили всегда могла нащупать его рукой.

— Ой, хватит прикидываться! — Петунья резко откинула одеяло и потащила сестру за босую ногу, вцепившись в ступню. — Знаю я твои недомогания! Родители и так из-за тебя все планы порушили!

Да уж. Кому бы понравилось выслушивать обвинения в свой адрес, зная, что по-другому уже не будет. Лили лениво потянулась и затем дёрнула ногой так, чтобы Петунья отпустила её. Настойчиво. Резко. Достаточно угрожающе. Лили знала, как сестра боится одного даже упоминания о магии и волшебстве.

— Не хватало ещё, чтоб из-за них у меня рухнули планы, — девочка вылезла из постели и поправив пижамные штаны, направилась в ванную. Петунья только усмехнулась.

Эвансы ждали в прихожей. Мать привычно завязывала отцу шнурки, когда тот пожаловался на боли в спине. Хронический ревматизм обосновался в теле мужчины ещё двадцать лет назад, когда он впервые устроился на работу в строительную отрасль.

— Лили!

— Мама, я хочу остаться дома. Ну пожалуйста, — попросила младшая, скорчив жалобную мину, несмотря на грозное выражение лица сестрицы. — У меня же температура!

— Не придумывай, Лили, — прохладная рука легла на лоб. — Нет никакой температуры.

— Будет, значит, — лукаво улыбнулась девчонка.

— Так, мисс Эванс! — отец выпрямился, крякнув, накинул стеганое пальто. — Хочешь самостоятельности? Не рановато ли?

— Больным нужен покой, — настаивала Лили.

— Да, вид у неё и правда странный, — согласился Эванс-старший, обращаясь к супруге. — Что скажешь, оставим дома?

Мать сомневалась. Она долго молчала.

— Да запихайте вы её в барокамеру! — огрызнулась Петунья. — Тогда точно никакая температура не страшна! Черт возьми! Мы опоздаем!

Лили выжидающе замерла, переступая по голым доскам пола. Подцепить занозу для неё — дело привычное. Больно, конечно, но босиком ходить куда интереснее, чем в обуви, особенно в той, которую приходилось донашивать за Петуньей.

— Справишься?

Юная Эванс с готовностью кивнула и едва не заулыбалась. Радость стоило скрыть.

— Мы приедем завтра вечером, — мать чмокнула младшую дочь в лоб. — Лили, только без фокусов. Ты поняла меня? Чтоб соседей на «неотложке» не увозили, договорились?

— Конечно, мам.

Петунья убийственным взглядом смерила родную сестру и бросила:

— Только посмей притащить в наш дом своего замухрышку с сальными патлами — я вас обоих «неотложке» сдам. Будете изучать свою проклятую магию в отделении для умалишенных.

Лили поджала губы — про Северуса ей говорили все вокруг. Разное. Начиная от безобидных шуток про жениха-невесту, заканчивая куда более серьезными заявлениями о том, что мальчишка из неблагополучной семьи и может быть опасен. Но Петунья особенно рьяно начала его оскорблять после того, как Снегг заступился за Лили.

Из окна столовой было видно несколько соседских домов. Ребятня частенько с самого утра веселилась на садовых лужайках, брызгаясь из шлангов для поливки растений, но сегодня никого из них не было.

Лили не притронулась к остывшей жирной яичнице с подгоревшим тостом, густо смазанным противным облепиховым джемом. Можно было съесть что угодно, но это… вкус напоминал, скорее, вторичные продукты, чем свежевыжатые ягоды.