Раз петелька, два петелька

Раз петелька, два петелька

– Как дела на работе? Удалось закончить проект? – поинтересовалась ниссима Харидан у заглянувшего в обеденный перерыв домой супруга.

Паула отложила поднесенную было ко рту ложку с тыквенным супом и уставилась на отца, тоже ожидая ответа. Нисс Харидан заведовал магохимической лабораторией на крупнейшей обувной фабрике Эстайбурга, и вот уже несколько месяцев он и его команда бились над созданием новейшей водоотталкивающей пропитки для обуви. Первоначально планировалось выпустить новый продукт к весенней распутице, но жизнь внесла свои коррективы – снег растаял, лужи подсохли, и теперь хозяин фабрики робко надеялся, что к осени пропитка все же поступит в продажу.

– Нет, – мотнул головой отец, дожевывая лист салата.

В последнее время питание в их семье стало до отвращения здоровым. Паула, ее старшая сестра Флоранс, отец и бабуля относились к этому с пониманием и стоически ждали, когда же все вернется на круги своя и в повседневное меню вернутся копченья, соленья, жирности и прочие вкусности. Паула покосилась на круглый живот матери и вздохнула. До появления братишки – а бабуля уверила всех, что будет именно братишка– оставалось по меньшей мере два месяца. Ну что ж, Паула подождет. Она сможет! Паула вздохнула и, зажмурившись, все-таки сунула водянисто-тыквенную массу в рот.

– Сегодня вскрылся еще один побочный эффект у разработанного состава, – со вздохом пожаловался отец, проглотив свою порцию природных витаминов и минералов, – и если легкое зеленоватое свечение мы смогли презентовать как удачно реализованную задумку, то необычайно липкую, желеобразную массу, которой покрывается обувь спустя двенадцать суток после обработки составом, иначе как ошибкой не назовешь… Но есть и хорошая новость! Я знаю, как это исправить. Нужно заменить всего лишь один ингредиент. Сегодня провел эксперимент с новым составом. Пока все работает, как надо. Жаль объема для дальнейших опытов маловато. Нужного ингредиента на складе было немного. Закажем ещё партию. Это, правда, немного увеличит стоимость готового продукта, но нельзя экономить на качестве!

– Золотые слова, дорогой! – поддержала его ниссима Харидан и ободряюще похлопала супруга по руке.

– После обеда заскочу на магограф и отправлю заявку. Надеюсь, это будет последнее изменение в составе… Терпение нисса Шузбута не безгранично. С работы он меня, конечно, не погонит, но вот премии лишить может. А нам сейчас это совершенно ни к чему, – улыбнулся нисс Харидан и погладил жену по животу. – Привет, малыш! Надеюсь, увидимся! Нет, я, конечно, счастлив, пребывая исключительно в женском обществе…

– Но давно купленные и покрывшиеся пылью мяч для футбола и клюшка для хоккея изнывают от желания попасть в чьи-то руки, – закончила за него жена и понимающе улыбнулась.

Паула несколько мгновений полюбовалась на воркующих родителей, а потом посмотрела на сестру. Флоранс вяло ковырялась в тарелке, устремив отрешенный взгляд в окно. Паула проследила за направлением ее взгляда и недоуменно пожала плечами. За окном решительно не было ничего интересного.

Эстайбург в принципе не отличался яркостью и буйством красок, а дважды в год, ранней весной и поздней осенью, выглядел особенно уныло. Вот и сейчас в окне виднелись все оттенки серого. Даже клочок неба, что в удачные дни можно было разглядеть меж высоких крыш соседних зданий, сегодня заволокло сизым дымом, клубами вылетающим из фабричной трубы.

Мама часто со вздохом говорила, что Эстайбург обесцвечивает все, до чего может дотянуться. Флоранс родилась за год до переезда семейства Хардиан в этот город и была яркой девочкой. Пауле повезло меньше, она появилась на свет спустя полтора года после переезда. И если черты лица у сестер были практически неотличимы, то красок на Паулу природа отмерила гораздо меньше, чем на сестру. Флоранс обладала косой цвета меда, на солнце уходящего в рыжину, а Пауле достались тонкие почти белые волосы, что издалека можно было и вовсе принять за седые. Старшая сестра смотрела на мир изумрудно-зелеными глазами, младшая – льдисто-серыми, почти бесцветными. Кожа Фло была того теплого персикового оттенка, что кричит о молодости, свежести и красоте, а у Паулы – бледная полупрозрачная, робко намекающая на хрупкость и болезненность девочки.

В детстве мама частенько называла их одуванчиками. И они действительно напоминали эти цветы. Обе. Флоранс – ярко-желтый осколок солнца, что появлялся на газоне в конце весны, а Паула – трогательный шарик, что готов разлететься тысячей пушинок от первого же прикосновения легкого ветерка.

Видно, из-за того, что Флоранс хватало собственных красок, в одежде она предпочитала пастельные неброские оттенки и фасоны. Паула же, напротив, старалась внести в свою жизнь как можно больше яркости. Она любила радостные цвета и не любила безликую блеклость. Она с удовольствием носила полосатые гетры, шарфы и митенки, которые вязала бабуля.

Как бабуле столько лет удается жить в сером мире? Паула поежилась и с сочувствием посмотрела на старушку.

Та уже давно пообедала и теперь покачивалась в своем любимом кресле-качалке с неизменными спицами в руках. На полу у ее ног стояла распахнутая шкатулка с буквой «З» на крышке и клубками всех оттенков зеленого внутри. Бабуля вязала очередной шарф. Темно-зеленый вначале, он становился все светлее и ярче по мере продвижения работы. Мелькали спицы, тянулась нить, поскрипывало кресло, а бабуля ловко перебирала узловатыми пальцами и время от времени бросала снисходительные взгляды на собравшееся за столом семейство.

Бабуля создавала яркие радостные вещи, но сама уже давно не различала цвета: все, что она видела, было в оттенках серого цвета. Раньше Паула считала, что и бабуля стала жертвой Эстайбурга, что этот унылый город отобрал у нее способность видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Паула жалела бабулю и не понимала, почему они продолжают жить в таком опасном месте. Но все оказалось иначе. Краски исчезли из жизни бабули гораздо раньше. Много лет назад, когда она ещё не была бабулей и работала в каком-то очень солидном учреждении, на не менее солидной должности. Подробности Паула не знала.