Разбить в три слова

Ницца колыхалась пальмами, из отеля открывался чудесный вид на море, на тот самый Лазурный Берег, где сбываются все мечты — пожалуй, самое романтичное место Франции после Парижа. Но если столица представляла собой дождливое собрание высочайших образцов культуры, то Ницца опьяняла своей свободой курортного города.

Пестрый автобус с туристами из России остановился в этом райском месте всего на сутки, лишь затем, чтобы очень скоро отправиться дальше в турне. Однако и за это короткое время, за ночь в отеле, удалось ощутить красоту субтропической природы, вдохнуть соленый воздух, подивиться причудливому соседству пальм и елей, рассмотреть набережную и отдыхающих, одетых в разноцветные наряды. Казалось, что в городе и на белой галечной набережной вечно царил какой-то неземной праздник жизни, восторга, благополучия и счастья.

Наверное, это придало смелости одному из молодых людей в нашей группе… Щуплый парень с карими глазами, новоиспеченный учитель, которого легко спутать со студентами.

И она… Как раз ученица, выпускной курс колледжа. Практически русалка, по крайней мере малахитовые глаза хранили отблески океана, а черные волосы струились по плечам, отражая солнце. В остальном — обычная, каких много при наложении соответствующего макияжа.

Существовала еще я. Себя хвалить нехорошо, ограничимся тем, что я ехала в автобусе на месте перед учителем, иногда перекидываясь с ним парой слов. Разговор все не клеился, хотя я видела, что у нас много общих тем, но что-то мешало. Может, общая неуверенность? Или инертное нежелание, или эта русалка, хотя я бы и подумать не могла, что она занимает его мысли. Все до того дня в Ницце. Это случилось в недорогом отеле с потрясающими балкончиками, на которых вместо плитки покачивалась газонная трава. К завтраку приглашали на последний этаж.

Туристической группе подавали воздушные круассаны с джемом, предлагали кофе, чай или сок. Я не выспалась, но все равно обрадовалась чисто французскому вкусу булочек… Да я всему радовалась до тех пор, пока не пришел он, этот молодой учитель. Что помешало ему сесть за мой стол, ведь мы почти стали друзьями? Тогда я не понимала, меня обжигало тягучее недоумение смутных догадок, от которых между мной и этим вселенским «праздником жизни» словно выстраивалась стеклянная стена.

Он взлохматил короткие волосы, налил себе у стойки с кулерами сок, сел за другой столик, где расположилась компания девушек-студенток. Я в нее не входила, так как уже давно училась в университете, а они только колледж заканчивали.

Завтрак медленно завершался. Девушки потихоньку возвращались в номера, чтобы собрать зубные щетки и иные мелочи для погрузки чемоданов в багажное отделение автобуса. Скоро все разошлись. Последней оставалась та «русалка», до этого учитель общался с ней и другими, приветливо кивая то одной, то другой, отчего в уголках его глаз играли смешливые складочки, а теперь остался один на один с этой девушкой и неловко замолчал на короткое время, будто набирая воздуха для долгой тирады или вопроса, что застревал у него в горле.
В столовой-ресторане оставались только он, она и я, не считая нескольких пожилых дам.

<i>Парень взглянул на меня только вскользь (большего я не ждала), а на «русалку» смотрел пристально и долго. И вот через десять дней туристической поездки он, наконец, отважился спросить у нее:

— Ты бы согласилась стать моей девушкой?

— Я давно замужем, — вдруг ответила она небрежно, вставая непринужденно из-за стола. Беспощадно, вот так сразу, без паузы, буднично.

На миг он словно остолбенел, а потом долго молча рассматривал льдинки в бокале апельсинового сока.</i>

Автобус поехал дальше, мы в тот день еще успели искупаться, насмотреться на причудливые ретро-автомобили миллионеров, только с учителем следующую неделю затянувшейся поездки по Европе больше не говорили.

Он смотрел в окно или дремал, мне тоже не хотелось поворачиваться к нему, я во время долгих переездов вяло набирала на планшете новую главу романа или рассматривала путеводители…

Не знаю, что это за люди, которые легко заводят курортные романы, в нашей группе таких не оказалось. Наверное, к лучшему. Только не могу понять, почему та «русалка» путешествовала без мужа или почему таким способом «отшила» неугодного кавалера. Да и никогда уже не пойму, что на самом деле произошло между ними.

Может, та сцена за завтраком являлась завершающим штрихом какой-то драмы, оставшейся за кадром?

Но мне почему-то показалось, что это был превентивный выстрел в робкие чувства.

Всего три слова, она сказала всего три слова, но что осталось кроме этих осколков, льдинок?