Развод 2. Забытая жена дракона

ГЛАВА 1. ПРОДАННАЯ ЖРИЦА

Месяц спустя…

Голова трещала. Она болела так сильно, словно по ней ударили тяжеленным молотком, напополам расколов череп. Во рту было сухо, и я провела языком по пересохшим губам. Они были солеными. Пахло соломой. Я слышала гулкие удары собственного сердца, а еще что-то тревожило меня. Нечто извне пробиралась ко мне и расшатывало мое терпение.

— Бруо… — прохрипела я. — Бруо, что случилось?

Ответа не было. И это было действительно странным. Ведь Бруо, мой ручной монстр, никогда бы не оставил меня без причины или не ответил бы на мой призыв. Разве что, когда был сильно обижен. Но это явно не тот случай.

Неприятное предчувствие завозилось внутри и подсказало мне: «Что-то произошло». Первым делом я обратилась к свету в груди и, ощутив, как он ласково отозвался, почувствовала себя немного спокойнее.

Хотя бы мой дар был со мной.

Я попыталась было открыть глаза, но в них словно насыпали песка. Мне удалось лишь раз моргнуть, мельком заметив темную небольшую комнату. Но этого хватило, чтобы связь с внешним миром укрепилась, и я, наконец, поняла, что меня так беспокоило - крик. Где-то рядом со мной плакал ребенок, и его плач звенели в небольшом помещении сливаясь с десятком других.

— Мама! Мама, спаси меня! — с трудом разобрала я.

Странное наречие. Такого не встретишь на юге империи, где прятались мы с наставником. Скорее… Я слышала такой говор на севере во время своих странствий, но…

О, Прародитель… Как я оказалась на севере?!

— А, ну! Тихо! — зычно крикнул какой-то мужчина. — А не то отправлю в одиночное подземелье!

Плач немного стих.

С каждым мгновением ситуация становилась все более и более странной, обрастая новыми деталями и заставляя беспокойство сковать мои мышцы. Я больше не могла лежать где бы то ни было с закрытыми глазами. Мне нужно было узнать, где я. Поэтому несмотря на головную боль и ломоту во всем теле, я сцепила зубы и кое-как приняла неустойчивое сидячее положение. К счастью, позади была стена.

Прекрасно, с этим мы справились.

Еще какое-то время я потратила на то, чтобы открыть глаза, и вот, наконец, передо мной во всех ужасающих подробностях открылась полутемная комната.

И нет, мы не были в тюрьме, как я по-началу подумала.

Стены здесь были обшиты добротными досками, на пол была насыпана утрамбованная солома.

У двери дежурил вооруженный до зубов охранник, похоже осадил девочек именно он. Не из императорской стражи, на его темной одежде не было опознавательных знаков. Наши с ним взгляды встретились, и он сально мне улыбнулся.

Я отвернулась.

Помещение было продолговатым, и вдоль стен в два ряда стояли широкие лавки, на которых могла бы уместиться взрослая женщина. И я тоже сидела на одной из таких. Только вот проблема была в том, что почти все остальные занимали девочки лет двенадцати-четырнадцати.

Я бродила взглядом по чумазым мордашкам, и мое сердце сжималось. Что они делали здесь? Где были их родители? Почему все они так ужасно выглядели? Лица девочек были заплаканными и опухшими, волосы грязными и спутанными, но не это заставляло мою душу выворачиваться наизнанку. А то, что во взглядах маленьких пленниц была хорошо известная мне обреченность. Девочки плакали не потому, что действительно надеялись быть услышанными и спасенными, они оплакивали себя.

О, Прародитель…

— Мне больно… Мне так больно — сжавшись в комок, хныкала одна из малышек прямо напротив меня.

О, Прародитель… Я не могла оставаться на месте.

Превозмогая себя, я сползла на пол, но голова закружилась, я пошатнулась и чуть не упала. Ведь тело не просто ломило, оно еще и было слабым, как у новорожденного жеребенка. Поэтому я чуть ли на четвереньках добралась до девочки и, оперевшись о лавку, мягко дотронулась до ее худенькой грязной ручки.

Она вздрогнула всем телом, замолчала и вскинула на меня огромные, заполоненные слезами глаза. Малышка была красивой. И это заставило мое нехорошее предчувствие усилиться.

Тем не менее, сейчас было не время думать о том, в насколько дерьмовой ситуации мы оказались. Я хотела помочь этой девочке хоть немного.

— Здравствуй, — улыбнулась я ей, игнорируя усиливающуюся головную боль. — Как тебя зовут?

Мне достался испуганный взгляд, а губки малышки сомкнулись только сильнее. Я кивнула, показывая, что все в порядке.

— У тебя что-то болит? Скажи мне, милая. Я помогу тебе.

Не знаю, что на нее подействовало: размеренный тон, открытый взгляд или, быть может, моя аура жрицы, но девочка затряслась, и слезы хлынули у нее по щекам.

— Моя рука. Я ударилась, когда упала с помоста, — заплакала она.

Помост…

О, Прародитель…

Надеюсь, это не тот помост, о котором я думала… Молю, пусть это будет не он.

Тем не менее я не позволила беспокойству отразиться на моем лице.

— Все хорошо, — мягким голосом проговорила я, ловя взгляд девочки. — Не бойся, я облегчу твою боль.