Развод. Оставим в прошлом любовь…

Глава 2

Я это спросила и резко зажала ладонью рот.

Господи, что же, что же это творится. Это что оказывается, что почти двадцать пять лет брака, на следующий год серебряная свадьба, все это разбивается о фразу: « у меня есть женщина».

Я обхватила себя руками, сдавила плечи так, что завтра синяки появятся.

Дима медленно провёл пальцем по нижней губе, потёр её, как будто бы даже не думал отвечать мне на этот вопрос, как будто бы я должна была сама догадаться, как будто он риторический, и подразумевает ответ «да».

Мне казалось, у меня сознание сейчас разбилось надвое. Я одной частью до сих пор не могла поверить в то, что услышала от мужа…

От дочери…

Господи, дочь, дочь… Она была в курсе.

«А ты трус», — всплыли слова в воспоминаниях.

Герман был в курсе. Получается, все знали, что у него есть любовница. И…

— Дим, Дим, ответь мне, пожалуйста…

У меня голос наполнился шепчущими нотами.

Я медленно подняла правую руку к шее, потёрла кожу там, где ключица. Я когда нервничала, всегда растирала себе кожу и иногда не могла это контролировать и растирала прям до красна. Что аж капилляры лопались и потом красные пятна были.

Я постаралась отдёрнуть руку, но не смогла, запустила её в светлые свои волосы.

— Дети знали? Дим, зачем ты? — Спросила я тихо.

Так ведь понятно было, что знали.

И Диана молчала, потому что был какой-то разговор, ей что-то обещалось за её молчание, ведь сначала Дима сказал о том, что отберёт это третье, пятое, десятое, хотя он никогда ничего не отбирал у детей: ни телефоны, ни игрушки, он только говорил о том, что накажет, но никогда не наказывал. Он был тем злым полицейским, который больше хмурит брови, но всегда оказывает снисхождение, и получается, если он пообещал отобрать, то у Дианы сдали нервы, и она решила выложить всю правду.

И выходит, это все давно.

Я получается одна не видела ничего, не замечала.

— Слезы прекратить, — хрипло произнёс Дмитрий, а я с ужасом ощутила, что да, действительно, из глаз текли слезы, рисовали неровные дорожки рек на щеках.

Рука все-таки соскользнула с шеи, я нервно и быстро вытерла лицо.

Господи, в смысле, нам под полтинник. Мы поженились, когда мне было восемнадцать.

Сейчас мне сорок три, в смысле под полтинник? Я для него уже старая, ненужная, непривлекательная жена, и он захотел поменять меня на кого-то более свежего, звонкого, тонкого, не обременённого никакими обязательствами?

Проклятые слезы все катились и катились по щекам, я не знала, как контролировать их, чтобы успокоиться.

Я словно приросла к стулу, я не могла пошевелиться.

— Мне повторить? Я сказал слезы прекратить, Аврора.

Сейчас в голосе Дмитрия появились нотки недовольства.

А мне вдруг захотелось схватить тарелку, ударить её об кафельный пол и крикнуть: «я не могу это контролировать, я не могу по щелчку твоих пальцев прекратить чувствовать боль».

Но я прикрыла глаза и выдохнула через рот.

— Ты себе новую претендентку в жены нашёл? Да? — Тихо спросила я не для того, чтобы упасть в ноги и кричать: не бросай меня, не бросай.

Нет, для того, чтобы просто знать.

Ощущать реальность всего существующего.

— Аврора, пока ты не придёшь в себя, разговора никакого не получится.

— Я в себе, — всхлипнула я не в силах держать слезы внутри. Я была настолько в себе, что вспоминала, каждый вздох, который мы делали с ним вместе, я была настолько в себе, что видела перед глазами картинку того, как он забирал нас со всей семьёй из роддома, когда родилась София, и как он сам её купал, и как он вставал над колыбелькой и большим пальцем гладил маленькое пузико дочери.

Я была настолько в себе то, что вспоминала, как Дима, посадив на колени Диану, когда той было ещё около пяти, мазал ей коленку зелёнкой и дул, дул, дул, потому что Ди кричала, как резаная, а он, большой, взрослый, сильный мужик, сидел и дул на коленочку.

Я вспоминала как Дима повёл Германа в садик, с каким видом он вёл своего сына, своего первенца в садик и как он давал ему напутствие, сидя на корточках перед ребёнком.

Еще до безумия болючие воспоминания были перед глазами, когда он подхватил меня на руки и вынес из дверей загса, а в нас тогда летел этот чёртов рис, бумажные какие-то лепестки роз, потому что на настоящие не было денег, и как он снимал с меня туфельки белые с острым носиком, потому что за весь свадебный день у меня ноги отекли, так, что я даже пальцами пошевелить не могла.

— Я тебя умоляю, просто скажи мне.

Я выдохнула, приоткрыв рот. Я ощутила, что предательство, как патока, вокруг меня сгущалось, сгущалось, сгущалось…

Господи, дети знали, они же точно знали. Да?

— Аврора, это не тот разговор, который стоит проводить в таком состоянии.

— Ты можешь мне сказать или нет? Можешь просто мне сказать…

Последнее я произнесла на несколько тонов ниже и дёрнулась, чтобы встать. Но ноги были ватными. Неудачно схватившись за край стола рукой, я все-таки загремела приборами, и моя вилка полетела на пол. Задребезжала, упала.

Дима откинулся на спинку стула, запрокинул голову, провёл пальцами по щетине, потом спустился ими на шею. Оттянул ворот домашней футболки.

И с какой-то неправильной, нетипичной злобой произнёс, развернувшись ко мне и глядя пристально в глаза:

— Ты, видимо, хочешь, чтобы я извинился, да?

***

Милые мои, рада видеть вас на страницах новой истории. Надеюсь история Авроры тронет ваши сердца, а изменник получит сполна за свое предательство. Я безумно благодарна за вашу поддержку и вашу доброту в комментариях, за ваши слова, диалоги и дискуссии. Это очень окрыляет и помогает писать для вас без перерывов, а если вам история понравилась, то жмите на значок «звездочки» или просто машите мне ручками в комм, чтобы я понимала сколько нас здесь собралось неравнодушных.

Люблю, Аня)