Развод. Подай огнетушитель, Бес!

Глава 1

Геля

Когда тебе двадцать, кажется, что молодость будет длиться вечно. Ты прекрасна, цветёшь, у тебя куча поклонников. Чертовски привлекательна, безумно обаятельна, улыбка не сходит с лица.

Студенчество, тусовки, танцы до упаду и до утра. Бесконечный серпантин – спираль длится, длится и не кончается.

А тут ещё и любовь. И ОН – тот самый Принц, которого тебе подарила Судьба!

Тогда мне казалось, что я ухватила птицу счастья за хвост. Свидания, поцелуи, первый секс. Открытие себя, новой, загадочной, неповторимой, любимой, желанной…

Та, ради которой ОН и по пожарной лестнице поднимался – лишь бы увидеть на полчаса. И из командировки на сутки раньше срывался, потому что в разлуке жить невозможно. И цветы охапками дарил, и половинку сердечка на цепочке как символ его горячей любви и преданности. А вторая половинка – у него как залог того, что мы нашли друг друга, не прошли мимо.

И вот уже свадебное платье, фата, торжественный кортеж. Твёрдо-нерушимое «да» от него, звонко-счастливое – от тебя. Умильные слёзы твоей мамы, заломленные брови его: «Ох, как рано женится, сынок».

А потом – ресторан, гости дорогие, половину из которых ты видишь впервые. Снова танцы, конкурсы и хмель рекой. А потом брачная ночь, когда, обессиленные, но бесконечно влюблённые, мы, хохоча, всё же соединились и любили, любили друг друга так сладко, так нежно, так самозабвенно… чтобы уснуть глубокой ночью, сплетясь руками и ногами…

«Подождите с детьми, вы ещё слишком молодые» – это свекровь.

«Пора бы уже и внуков нам подарить» – это мама.

«Ой, сынок, где ты её только откопал такую… бесплодную?» – та же свекровь два года спустя.

«Ничего, медицина нынче далеко продвинулась» – снова мама с тревогой и надеждой, что однажды всё будет хорошо.

И окончательная гармония в семьях, когда наконец-то, четыре года спустя, на свет появился наш драгоценный горластый сын, который давал джазу всем.

Казалось: счастье есть. Думалось: так будет всегда.

Но сегодня мне тридцать четыре, и я сижу среди ночи на кухне, пью горький кофе и размышляю, подсчитывая «мелочь» своей семейной жизни.

Как-то купюры кончились, бонусы сгорели, авансы приходят всё реже. Осталось вот по карманам наскрести остатки и думать, как натянуть сову на глобус, выковать секрет успеха и не утонуть в дерьме, которого почему-то всё больше и больше.

Это только в сказках: жили они долго и счастливо и умерли в один день. А в жизни немного по-другому. Хотя, наверное, у многих начинается одинаково: большая любовь, счастье из ушей, совместные планы, их реализация, рождение детей…

А дальше… Уж кому как повезёт.

Листок бумаги я разделила пополам чертой. Справа – плюсы, слева – минусы.

Квартира, машина (у каждого), бизнес, ребёнок – плюс.

С минусами сложнее.

Муж всё чаще приходит домой поздно.

Можно закрыть глаза и не заморачиваться. У него бизнес, достаточно успешный, много работы. Он очень долго этого всего добивался. Были у нас и неудачи, но как-то мы всё пережили. Вместе. И вот сейчас, казалось бы, живи и радуйся. Но нет, куда там.

Он устаёт. Я злюсь и становлюсь всё мрачнее. Пока молчу, скандалы не устраиваю. Ведь у нас всё было хорошо!

Четырнадцать лет брака – это много? Мне тридцать четыре, ему – тридцать восемь. В самом расцвете сил, можно сказать.

Наверное, я слишком многого хочу. Зажралась, как говорит моя боевая подруга Ульянка. Оно ж как в дурацкой поговорке: кому супчик жидкий, а кому жемчуг мелкий.

Мне лично понятно, почему она так говорит. Уля у нас богема. С мужиками ей не везёт. Первый раз замуж вышла – еле сбежала от этого художника от слова худо: пил, бил смертным боем, приходя в себя плакал и лупил кулаком в грудь, рассказывая, какой он непризнанный гений. От него подруга родила сына. На заре их неземных отношений, когда и небо было голубее, и трава зелёнее.

Второй раз она снова сходила неудачно. За бизнесмена, который требовал от Ульки невозможного: порядка, по шнурку, завтраки, обеды-ужины – по расписанию, пренебрежительно отзывался о её работе и считал, что кухня-церковь-дети – это удел женщины. Будь его воля, жена ходила бы босая и вечно беременная.

Он хотел много детей. Дело закончилось дочерью и громким разводом, когда Уля в такую семью наигралась. Теперь она снова свободная, независимая, бедная, аки мышь церковная, зато с двумя детьми.

Естественно, что на фоне её глобальных катастроф, моя семья кажется ей крепкой, любящей, стабильной.

– Он же тебя любит, твой Петровский, пылинки сдувает, на горло твоей песне не становится, сына обожает, пашет и в клювике деньги в семью несёт. Что тебе не так-то, а?

– Мне кажется, он изменяет, – произнесла я вслух то, что не давало покоя последний месяц.

– Да ну, брось, ты что, – махнула Улька в ужасе руками, будто отгоняла дьявола. – Но даже если и сгульнул – что с того? У них это бывает. Муза нужна для бодрости. Но он же всегда домой. И всё, что на стороне – ничего не значит.