Развод. Уходи к молодой

Глава 3. Разбитая посуда

У меня в груди клокочет ярость, а спина обливается горячим потом.

Надо же, как умело и вскользь он смешал меня с грязью. Определиться, видите ли, ему надо.

Он вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа, а я смотрю на него уничижительно и остро.

Он даже не представляет, как только что упал в моих глазах.

— Вась, ну может, скажешь что-нибудь? — он вздыхает и направляется к холодильнику. — Я тебе душу открыл, вообще-то, — достает оттуда водку. — А ты сидишь как рыба мороженая, даже не моргаешь.

Денис с грохотом ставит бутылку на стол. Я от этого резкого звука даже не дергаюсь.

— А с чего ты, — собственный голос прорезается, набирает силу, — мой дорогой, решил, что имеешь право выбирать?

Лазарев наполняет рюмку до краев и, смотря мне в глаза, опрокидывает ее. Со стуком возвращает ее на стол.

— Я так и знал, Вася, — укоризненно качает головой он. — Я так и знал, блядь.

— Что знал?

— Что как только, я расскажу тебе правду, ты сразу же начнешь выносить мне мозг этим поганым тоном недотраханной училки, — Денис морщит лицо, будто ему противно.

— Поганым тоном недотраханной училки? — переспрашиваю.

— Да.

— Хм, — поджимаю губы и беру с тарелки для фруктов веточку винограда. — Да я смотрю, ты оперился, Денис. Думаешь, если тебе дала или на регулярной основе дает какая-то шваль, то ты имеешь право говорить мне гадости?! Не угадал. Я не позволю.

Отправляю ягоду в рот и пережевываю, не разрывая зрительного контакта. Денис, в свою очередь, выпивает очередную рюмку водки.

Ох, чую, интересным будет разговор.

— Прости, — ерничает муж, — нагрубил. Виноват. Вернемся к теме?

— А давай, — закидываю ногу на ногу. — На чем мы там остановились? Ах да, тебе нужно время, чтобы определиться с выбором. Заблудился сорокалетний мальчик между двумя юбками.

Меня трясет и распирает от абсурдности ситуации. В уме я уже выбрасываю его вещи с балкона, швыряю прямо на его машину трусы, носки и ноутбук с документами.

Но в реальности хочу сначала выслушать его мысли, если этот поток сознания можно так назвать.

Где мой разумный, интеллектуальный муж? И кто сидит напротив меня вместо него?

Судя по сегодняшнему открытию, я вообще не знаю человека, с которым прожила полжизни.

Пусть говорит. Еще бы водка ему язык развязала.

Чем больше фактов о его измене будет у меня на руках, тем легче мне будет с ним развестись.

— Секунду, Вася.

Он достает из кармана брюк телефон, быстро читает сообщение и кладет смартфон экраном вниз.

А у меня дежавю. Я столько раз наблюдала за этой его привычкой, но мне даже в мысли не приходило, что именно он может скрывать.

Нет, я знала, что так делают изменщики. Но мой-то не гуляет! Мой семьянин и трудяга, ему не до отношений на стороне и переписок, сидя на унитазе, пока жена не видит.

И тут все вдруг встало на свои места.

Боже, как гадко. Во рту появляется горечь. Мне стыдно за то, как слепа я была, и как высоко возносила этого негодяя.

— Можешь больше не прятать экран. Я знаю, кто это.

Муж коротко кивает.

— Она напоминает мне тебя в молодости, — произносит Денис, отводит взгляд к окну и улыбается теплой влюбленной улыбкой. — Прям один в один.

И именно в этот момент, то, что внутри меня до этого было натянуто до предела, лопнуло.

Бах. И все.

Я молча поднимаюсь на ноги. Колени дрожат, пальцы ног заледенели и не гнуться. Впрочем, как и пальцы рук.

Неторопливо собираю со стола приборы, тарелки. И все аккуратно складываю в стопку на раскрытой ладони правой руки.

— Вась, ты чего? Мы, вообще-то, разговариваем как культурные люди. Нашей семье необходим этот разговор, понимаешь?

Перевожу взгляд на Лазарева, беру с верха стопки белоснежную фарфоровую тарелку и швыряю прямо в него со всей силы.

Он вовремя уворачивается, и тарелка разбивается о пол у плиты.

— Не смей! — бросаю в него вилку, и та попадает ему в бок, пока он закрывает голову руками. — Больше никогда! — целюсь в него ложкой. — Сравнивать! Меня! Со своей! Подстилкой!

Я дышу так учащенно и шумно, словно пробежала марафон. По телу проносится дрожь от выброса адреналина.

Смотрю на сгруппировавшегося мужа, который сидя за столом, прикрывает руками лицо и голову.

Козел. Тварь. Предатель.

Но мне жаль тратить свою коллекцию фарфоровых тарелок на этот скандал. Одной, пожалуй, достаточно.

Думаю, мне удалось донести до него свою мысль.

— Больше никогда, — тихо повторяю я и возвращаю остатки уцелевшей посуды на стол.

Лазарев медленно разгибается и смотрит на меня ошалевшим взглядом.

— Да по тебе дурка плачет, Василиса! — начинает орать он, когда видит, что у меня в руках больше ничего нет.

— Шмотки собрал, — прохожу мимо него. — И чтобы духу твоего здесь не было. Уверена, тебе есть где переночевать.

Под подошвой туфель хрустят осколки фарфора. Я внутри тоже такая — вся из осколков прежней себя. Разбитая на миллион крошек, которые придется собирать долго-долго.

Хорошо, что злость пока преобладает. Именно она является топливом, которое не дает мне сломаться и предаться самобичеванию за то, что я не сберегла семью.

На пороге кухни Денис хватает меня за руку и тянет на себя.

— Василиса, — шепчет и прижимается к моему затылку губами.

Он всегда так делал, чтобы помириться. Поймает меня в коридоре обиженную и давай извиняться, да слова любви шептать. Но в этот раз пусть даже не мечтает.

— Я к тебе за двадцать лет прикипел сердцем. Ты мне родная, — с надрывом произносит он. — Но без нее я не могу.