Развод в 45. Иллюзия верности

Пролог.

Наверное, в десятый раз набираю номер мужа на телефоне и слышу одну и ту же фразу: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Что за ерунда?

Марат ведь в курсе, что наша дочь в любой момент может начать рожать.

Внук уже пару раз пугал «тренировочными схватками». «Тревожный чемоданчик» стоит в прихожей, документы, карты, ключи лежат на видном месте.

Лика немного перехаживает, но это не страшно, как сказал доктор.

Я взяла отпуск на работе, чтобы быть рядом с дочерью в это волнительное время.

Зять в очередном рейсе. Он помощник капитана на торговом судне и не смог найти себе замену.

Поэтому вся надежда только на Марата, а супруг, как назло, не берёт трубку…

– Мам, вызывай такси, – дочь появляется из ванной комнаты и неспешно переодевается для поездки в роддом.

Схватки стабильно идут через равные промежутки времени. Для отдыха у Лики всё меньше минут, и тянуть с госпитализацией больше нельзя.

Моя машина в сервисе, вызывать «скорую» дочь отказывается наотрез:

– Не хочу ехать в роддом на машине с мигалкой.

Вздыхаю и запускаю приложение. Оно показывает, что серая Тойота подъедет через семь минут.

Мы обе напряжены. Дочь испытывает боль, я тревожусь о ней, о супруге, о малыше…

Помогаю будущей маме сунуть ноги в растоптанные кроссовки и натянуть безразмерную толстовку. На дворе конец августа, ещё довольно тепло.

– Папа так и не появился в сети? – обиженно сопит мой воробышек.

Любимая папина дочка не ожидала, что в такой ответственный момент её отца не окажется рядом. Самого надёжного, ответственного, сильного…

Моё сердце тревожно сжимается, а вслух пытаюсь успокоить Ликусю:

– Наверное, у папы телефон разрядился или он его потерял. Уверена, «дедуля» уже мчится к нам. Давай оставим ему записку.

Вырываю листок из блокнота, что лежит на тумбочке, и пишу несколько слов для Тарханова: «У Анжелики начались схватки, мы уехали в роддом».

В последнее время пунктуальный, заботливый, педантичный муж то и дело ставит меня в тупик своей рассеянностью, опозданиями и невнимательностью к моим просьбам.

С ним определённо что-то происходит.

И я холодею при одной мысли, что Марат нездоров, но скрывает от нас свои проблемы…

Такси привозит нас к приёмному покою роддома. В окне регистратуры быстро заполняют необходимые бумаги и провожают в смотровую палату.

Небольшое светлое помещение, голубая кушетка, гинекологическое кресло, весы, ростомер, письменный стол с компьютером и аппарат УЗИ.

Анжелика ходит по палате, одной рукой поддерживая живот, а второй – поясницу. Не может сидеть на месте. Промежутки между схватками стали короткими, она то и дело кривится от боли, кусает губы, морщит гладкий лоб.

Не знаю, как помочь своей малышке.

– Дыши, милая! Давай вместе!

И мы дружно надуваем губы и пробуем практиковать обезболивающее дыхание. Внимание переключается, Лике становится немного легче.

Дверь открыта, мы ожидаем врача.

Неожиданно из смотровой, что находится напротив, раздаётся такой родной, знакомый голос:

– Потерпи, малыш, скоро всё закончится.

Мы с Ликой переглядываемся и, не сговариваясь, выскакиваем в коридор. Приближаемся к палате, как к краю бездонной, пугающей бездны, в которую можем упасть.

Дверь приоткрыта. До нас доносится жалостливо-капризный тон молодой женщины:

– Марат, ты ведь будешь со мной? Не уйдёшь?

– Конечно, с тобой. Ты и ребёнок – сейчас главное в моей жизни.

Дочь становится бледной, как белое дверное полотно. Прикрывает руками живот, словно прячет ребёнка от беды, что ждёт нас за порогом.

Не выдерживает этой пытки ужасающей правдой и грубо пинает ногой в кроссовке дверь. Та распахивается, с громом ударяясь о стену.

Перед нами открывается пасторальная картина: Тарханов сидит на краю кушетки, держит за руку молодую, красивую девушку возраста нашей дочки, гладит её беременный живот.

Тёмные волосы струятся по плечам водопадом. Зелёное свободное платье подчёркивает цвет изумрудных глаз. Пухлые губы намекают на вмешательство косметолога, но выглядят весьма привлекательно. Сразу видно, работал профессионал.

На резкий звук, взорвавший царившую в палате идиллию, мой муж оборачивается, и в его глазах появляется ужас.

– А я, папа? Я и твой внук – уже не главное?.. – кричит наша дочь.

Её трясёт. Живот ходит ходуном от вырывающихся из груди горьких рыданий.

Обнимаю свою драгоценность, глажу по спине и стараюсь не смотреть на предателя.

Слёзы крупными хрустальными каплями катятся по лицу Анжелики и падают на пол.

Моё сердце воет раненой волчицей. Голова отказывается принимать развернувшуюся перед нами ситуацию за правду. Кровь ударяет в лицо огненной, густой, удушливой волной.

Но всё это отходит на задний план, когда мне передаются эмоции дочери.

Я готова растерзать Тарханова за боль, причинённую любимой девочке.

О своих чувствах подумаю потом. А пока нужно взять себя в руки, успокоить Лику и сделать всё, чтобы она благополучно родила нашего внука…