Развод в 45. Любовь не по плану

Пролог

ОТ АВТОРА:

Доброе пожаловать в новинку!

Не пугайтесь пролога, просто поверьте, он сыграет важную роль в дальнейшем сюжете книги.

Это пишу для тех, кто закрывает книгу, когда видит повестваование от третьего лица)

Первая глава в настоящем времени от главной героини Дарьи)))

Да мы летим на красный воу
Делаем то что опасно, но
Скорость лекарство
Когда изнутри всё погасло

©Lanov "На красный"

Ночной город пробуждался, раскрашивая свои тёмные улицы неоновыми бликами. Огни рекламы разрывались в лужах, создавая калейдоскоп цветных отражений. В воздухе смешались запахи дождя, бензина и чего-то едва уловимого, но до мурашек знакомого — запаха адреналина и свободы. Где-то на самой окраине города, там, где гул машин заглушает здравый смысл, собирались те, кто жил на грани. Люди, для которых скорость была не просто увлечением, а способом дышать.

Артём стоял у края трассы, облокотившись на свой чёрный, матовый "Ямаха R1". Его байк выглядел, как хищник, замерший перед прыжком: массивный, с тонкими резкими линиями и шрамами от былых гонок. Шлем висел на согнутой руке, а другая с ленивой грацией крутила сигарету между пальцами. Когда дым догорел до фильтра, Артём стряхнул пепел с таким видом, будто бросал вызов самому небу.

Внешность Артёма бросалась в глаза. Высокий, с крепким телосложением, он двигался с уверенностью хищника, который знает, что ему нет равных. Темно-русые волосы растрепаны ветром, непослушные пряди падали на лоб, но он, казалось, и не думал их поправлять. Лицо с резкими скулами и едва заметной щетиной будто вырезано из камня — суровое, но чарующее. Голубые глаза, глубокие и холодные, таили внутри искру опасности и неуловимого магнетизма. Улыбка — хищная, на грани насмешки и дерзости — могла одним своим видом заставить забыть о здравом смысле. Он был из тех, кто притягивает взгляды и вызывает восхищение, даже когда просто молчит.

— Тёмыч, ты сегодня хоть дашь шанс выиграть, а? Или опять будешь звездой вечера? — крикнул кто-то из толпы.

Артём медленно поднял бровь, будто спрашивая: "Вы серьёзно?" — и толпа разразилась смехом. Его лукавая полуулыбка вспыхнула так внезапно, что даже дождь показался теплее.

— Шанс? Ну, ребят, вы же знаете, без шоу всё это не имеет смысла. А шоу — это я, — он небрежно затушил окурок ботинком и расправил плечи, словно собирался к прыжку. — Так что извиняйте, сегодня снова без сюрпризов.

Толпа взорвалась одобрительными выкриками, кто-то громко свистнул. Артём, казалось, не обращал внимания — его взгляд уже был прикован к байку. Ему не нужны были овации. Для него важна была только скорость — та самая грань, на которой ты понимаешь, что живёшь.

Любовь к скорости Артёму привил отец. Он часто рассказывал, как в молодости участвовал в любительских гонках на старенькой "Ладе", и с какой гордостью хранил свой первый кубок, стоявший на полке в гараже. Для Артёма это было чем-то магическим — свобода, риск, ощущение, что ты можешь управлять самой судьбой, держась за руль. С пятнадцати лет отец стал брать его с собой на трек. Сначала просто смотреть, потом помогать — регулировать давление в шинах, проверять масло, держать инструменты. Но вскоре наступил момент, когда он впервые позволил сыну самому сесть за руль.

Артём тогда почти дрожал от предвкушения. Небольшой трек, пустая трасса, старенький мотоцикл, который больше напоминал ржавое чудовище, чем машину мечты. Но это не имело значения. Едва он провернул ключ, рёв двигателя наполнил воздух, и что-то внутри щёлкнуло. В тот день Артём впервые почувствовал, что значит быть единым с дорогой. Ему было пятнадцать, но он уже знал, что не сможет жить без этого чувства.

Отец стоял в стороне, наблюдая, как сын, с трудом справляясь с управлением, делает круг за кругом. Артём почти падал на каждом повороте, но не сдавался. И когда он вернулся, пыльный, измученный, но с широкой улыбкой, отец хлопнул его по плечу и сказал:

— Ну, сынок, похоже, у тебя это в крови.

Но не все в семье разделяли этот энтузиазм. Мать всегда нервно ходила из угла в угол, когда отец увозил Артёма на трек. Она сердилась, ругалась, убеждала, что всё это безрассудно и опасно, что он "угробит их единственного сына". Каждый раз, стоило Артёму шагнуть за порог с шлемом под мышкой, она бросала ему вслед короткие, тревожные взгляды, а потом, обернувшись к отцу, начинала спорить.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты просто позволяешь ему сесть за руль! Он ещё ребёнок, а ты уже пихаешь его под скорость, как под пули! — она почти кричала, а голос её дрожал от страха.

Но отец лишь отмахивался. Его уверенность была непробиваемой.

— Перестань, Лена. Он парень, он должен это понять. Разве плохо, что у нас с ним есть общее дело? Это не опаснее, чем на велосипеде гонять по двору.

— Это не велосипед! — резко отвечала она, её глаза искрились беспомощной яростью. — Когда что-то случится, ты меня послушаешь? Нет, ты будешь стоять над его больничной койкой и жалеть. Только будет поздно.

Отец вздыхал, но больше ничего не говорил. Для него споры были бессмысленны. Он верил, что Артём не просто мальчишка, мечтающий о скорости, а человек, который чувствует дорогу так, как не чувствует никто. Он считал, что это дар. И что этот дар нельзя подавлять.

Эти разговоры всегда заканчивались одинаково. Отец уезжал с Артёмом, а мать оставалась одна, сидя на кухне с чашкой чая, которая постепенно остывала в её руках. Она так и не смогла принять страсть сына, но это не мешало ей ждать с замиранием сердца каждого его возвращения. И каждый раз, когда он переступал порог, она незаметно облегчённо вздыхала, стараясь не показать сыну, как она за него боится.