Развод в 50. Ты притворялся моим

Глава 3

Юлия

Я взлетаю на сцену как ведьма на метле, хотя краем зрения вижу, что меня поднимают двое крепких мужчин – охранников.

Через мгновение оказываюсь перед лицом женщины и девочки.

- Тетя ведьма! - бормочет маленькая блондинка с кудряшками, а потом она подходит и бьет меня кулачком по бедру.

Радуюсь, что в ее руках нет вилки – эта бы всадила, не раздумывая, так много злости в ее глазах.

- Зачем вы здесь? – спрашиваю дрожащим голосом. – Решили прославиться за счет нашей семьи? - говорю, но сама не верю в сказанное.

Чуйка подсказывает, что этой женщине и девочке нужны не слава и деньги, а сразу всё – мой муж!

- Отдай нам папу, ведьма, - слышу жалобный голосок Виталины. – Ты его не отпускаешь. Мучаешь! Котлетами рыбными травишь…

- Мучаю? Травлю?

- Ты рыжая ведьма – приворожила моего папочку, - пищит беспощадная малышка с потемневшими от гнева глазами.

- Приворожила? – оглядываюсь, смотрю на замеревший зал.

О боги!

- Вы думаете, это спектакль, да?! – кричу в зал, зачем-то театрально взмахивая руками, как умирающий лебедь.

Проносится шепот, но все продолжают снимать.

Единственные нарушители «порядка» – мои подруги и дочь, они бегают между столиками и уговаривают гостей прекратить съемку. Но поступаю по-дружески лишь единицы.

В наше время ради удачного кадра люди готовы упасть со скалы, стоя на краю, не то что, такая мелочь, как предать доверие дальней знакомой, - думаю с грустью, понимая насколько тщетны усилия Веры, Наты.

Оборачиваюсь, провожу рукой по шелковистым волосам девочки, и она смотрит на меня карими глазами моего мужа, куксит губки.

- Отдай нам папу. Ты уже старая, а ему нужна моя красивая мама! Твои дети выросли, а мы с братиком маленькие. Нам папа нужен.

Ты нехорошая. У детей папу отобрала!

- Деточка, твой папа – сам себе хозяин. Так что не жди чуда от меня, обращайся к папе! – говорю едва слышно. Надо же что-то сказать.

Эти две актрисы готовились к сегодняшней постановке, а я нет. И слов своих не знаю.

- Ты отдаешь нам его? – спрашивает смущенно беременная женщина грудным голосом. И я заставляю себя поднять глаза и взглянуть на нее.

В зале становится непростительно тихо.

Все замерли, ожидая моего ответа.

- Я…

- Мама, нет! Молчи! – слышу крик Наташи. Через мгновение дочь взлетает на сцену и отодвигает меня в сторону. – Не-ет! Не отдает! Но…

Вижу, что дочь замерла, склонила голову набок, смотрит пронзительно на маленькую девочку.

- О боги! – шепчет дочь.

- Наташ, что?..

- Малышка – копия нашей Алисы! Она – действительно его дочь!

Трясу головой, вглядываюсь в девочку Виталинку, нагло позирующую перед камерами.

Но это невозможно!!!

Трясу головой. Затем круто поворачиваюсь, убегаю прочь, закрываюсь в дамской комнате.

Новый год – время чудес! Или ужасов?

Как дочь любовницы мужа может быть похожа на мою внучку?

Меня всю трясет. Руки дрожат, когда я подношу их к лицу, чтобы ополоснуть его ледяной водой.

Дело в том, что наша дочь - Наташа – удочеренная девочка.

Конечно, она об этом не знает, и никогда не узнает! Как какая-то разгульная женщина родила ее и подбросила на крыльцо нашей дачи ночью. Двадцать пять лет назад.

Но сейчас это прошлое нагоняет меня.

Дочь мужа похожа на внучку.

Я растерянна. В моей бедной голове каша и неразбериха.

Но хуже всего пронзающая мое нутро – боль.

Муж опозорил меня, но это не самое страшное.

Я сама стояла там как дурында перед этой маленькой девочкой, отчитывающей меня, и не смогла проявить благородства – отдать ей ее любимого папу.

Знаю, завтра женщины всей страны разделся на два лагеря – одни будут говорить – держи свое, не отдавай. Другие – да пошли ты этого престарелого кобеля на три веселые буквы, пускай катится в другую семью. Такой кобель тебе не нужен!

Как же так?..

Ведь у него уже есть семья, двое прекрасных детей, внучка, - возражаю сама себе. Чего ему не хватало?

Седина в бороду, бес в ребро. Захотелось клубнички? В сорок пять лет завалил двадцатилетнюю девчонку, чтобы насладиться ее молодостью.

Мерзость.

- Отдай, - бормочу себе невнятно. – Тебе «такое» не надо.

Черти спрятавшиеся в душе еще в молодые годы теперь выбираются на поверхность, танцуют ламбаду на пепелище моей любви и семьи, упиваются моим горем, трындят:

- Мы тебе говорили, не верь мужику! А ты – люблю – не могу. Ну теперь расхлебывай! Рогатая!