Ребекка Аккебер

"До" и "после"

       Шум при­боя. Сле­ды на мок­ром пес­ке, их смы­ва­ет приб­режная вол­на; му­раш­ки по ко­же, лег­кая прох­ла­да; щип­лются ран­ки. Я пог­ру­жа­юсь в во­ду, от­кры­ваю гла­за — со всех сто­рон ме­ня оку­тыва­ет по­луп­розрач­ная би­рюза и жёл­тые бли­ки-зай­чи­ки на вол­нистом дне. Ус­та­лость сме­ня­ет­ся све­жестью.

      Же­лан­ный вдох.

      Чувс­твую се­бя об­новлён­ной.

      Ве­тер об­ду­ва­ет про­солен­ное ли­цо, со слип­шихся пря­дей сте­ка­ет во­да; ка­пель­ки на ко­же, слов­но ма­лень­кие приз­мы, от­ра­жа­ют сол­нечные лу­чи. Мне лег­че, я де­лаю глу­бокий вдох и вновь улы­ба­юсь.

      Это мой ма­лень­кий ри­ту­ал, мое на­поми­нание о свя­зи с мо­рем. Мое спа­сение, моя жизнь. Те­перь, ког­да Пи­лиг­рим по­ко­ит­ся на ме­ли, флаг не пес­трит на флаг­што­ке, а лю­бимый че­ловек обос­но­вал­ся на да­леком-да­леком бе­регу, Оке­ани­чес­кое мо­ре и ма­лень­кий у­ют­ный до­мик на юж­ном по­бережье Ют­ты — это все, что у ме­ня ос­та­лось от преж­ней Ре­бек­ки Ак­ке­бер.

      Мой до­мик сто­ит на при­гор­ке близ тон­кой бе­рего­вой ли­нии, усе­ян­ной пес­ком и кам­ня­ми-вол­но­реза­ми. В этих мес­тах вол­ны ска­чут га­лопом, и по­тому лю­дей здесь поч­ти не бы­ва­ет.

      Что уже и го­ворить об у­еди­нен­ных про­гул­ках вдоль ка­ем­ки во­ды с мо­ей со­рат­ни­цей. За­солен­ный мор­ски­ми во­дорос­ля­ми ве­тер бь­ет в ли­цо, во­лосы, неп­ри­выч­но длин­ные, раз­ви­ва­ют­ся за спи­ной и пу­та­ют­ся, ес­ли не соб­рать их в ту­гой пу­чок. Со­рат­ни­ца хи­хика­ет, ког­да я вся­кий раз пы­та­юсь рас­пу­тать не­пос­лушные пат­лы. Ни­ког­да не по­нима­ла всей пре­лес­ти кра­сивых ло­конов, но жизнь на су­ше, увы, ме­ня­ет при­выч­ки и вку­сы. А мо­жет, это я пы­та­юсь ме­нять­ся, пы­та­юсь за­быть о том, чем жи­ло мое сер­дце мно­гие го­ды, ведь в мо­ре я бы­ла ни мно­го ни ма­ло, а де­сять с лиш­ним лет.

      Уже пол­го­да я жи­ву в не­боль­шом го­род­ке и каж­дый день не­ус­танно про­сыпа­юсь до пе­тухов. Пре­дут­ренний час по-сво­ему прек­ра­сен, осо­бен­но сол­нечный диск, мед­ленно взды­ма­ющий­ся к ред­ким об­ла­кам. И нах­лы­нет тос­ка! Люб­лю вспо­минать, как на ут­ренних вах­тах Пи­лиг­рим мчал­ся на встре­чу рас­све­ту, бук­валь­но под­ле­тал в воз­дух на греб­не вол­ны; тон­кий серп бе­лого ме­сяца, прик­ры­тый ут­ренней дым­кой, еще вен­чал не­бо, го­товил­ся пе­редать прав­ле­ние сол­нцу и его сви­те — бе­лос­нежны­ми об­ла­кам. Я — «впе­ред­смот­ря­щая» — сто­яла у но­са шху­ны и зор­ко гля­дела вдаль, не от­во­рачи­ва­ясь от ко­лючих брызг. Нель­зя! Пос­ледняя звез­да толь­ко-толь­ко по­кину­ла не­бос­вод, и вдруг на го­ризон­те за­рево рас­све­та заж­глось в хо­лод­ной го­лубиз­не. Ча­ру­ющий мо­мент!

      А за­каты? Вы ви­дели хоть раз, как сол­нце баг­рянцем ос­ве­ща­ет се­рые пи­ки ос­тро­ва Кас­тел­лвайс? Ес­ли по­дой­ти к за­пад­ным ска­лам слиш­ком близ­ко, мож­но уви­деть алые ла­эт­ри­сы… слов­но сол­нце по­се­яло се­мена, и цве­ты взош­ли. До че­го уди­витель­но! А тра­вы Вал­ли­са? Чуть блед­но­ватые, зе­леные с лег­кой жел­тинкой кло­нят­ся вол­на­ми к зем­ле в пред­ве­чер­нее вре­мя. Тра­вяное мо­ре. А тро­пичес­кие го­ры Три­даса? Что уже мол­чать! Как бы я не бра­нила свою стра­ну, но за­каты Ба­нано­вой Рес­публи­ки сов­сем не та­кие, как вез­де. Не луч­ше, не ху­же — иные. Бли­же к пя­ти ча­сам пос­ле по­луд­ни дым­ка за­тяги­ва­ет сол­нечный диск, и не­бо жел­те­ет, чуть поз­же об­ла­ка кра­сят­ся в ро­зовые от­тенки, ог­не­вом за­жига­ют баг­ря­ный за­кат, а в су­мер­ках все ста­новит­ся си­рене­во-фи­оле­товым. Кра­сота!

      Без то­лики лу­кавс­тва ка­кая-то часть ме­ня ра­ду­ет­ся каж­дый ве­чер, что гла­за со­зер­ца­ют сие, но сер­дце все рав­но бо­лит в тос­ке и пе­реме­нах.

      Но про­шу, не ду­май­те, что в этом и зак­лю­ча­ет­ся ро­ман­ти­ка мор­ской жиз­ни. Мо­ре ди­кое и буй­ное, не­удер­жи­мое и без­рассуд­ное. Лас­ко­вый зверь, раз­ры­ва­ющий по­водья. Оно хра­нит в се­бе сок­ро­вен­ные тай­ны, оно при­нима­ет и от­да­ет, не тер­пит сла­бос­ти и без­дей­ствия. Ему не важ­но, чья шху­на ле­тит по вол­нам, чей флаг раз­ви­ва­ет­ся в не­бе, чьи па­руса на­пол­ня­ют­ся вет­ром. Друг или враг; пи­рат или кор­сар, а мо­жет, хи­лая ры­бац­кая ло­доч­ка — все рав­ны.

      Я люб­лю его буй­ный нрав. Толь­ко так и ни­как ина­че. Там вся моя жизнь, мое сер­дце, пер­вые по­беды и по­раже­ния, уда­чи и ра­зоча­рова­ния, го­рес­ти и ра­дос­ти.

      Я знаю, зву­чит нес­коль­ко стран­но, но эти чувс­тва вза­им­ны; на­ша ис­то­рия на­чалась в день, ког­да моя жизнь раз­де­лилась на «до» и «пос­ле».

      Пом­нится, я от­ча­ян­но бе­жала за людь­ми на ло­шадях, аж сер­дце вып­ры­гива­ло из гру­ди. Я пы­талась ух­ва­тить от­став­шую ко­былу за хвост. Ах мне бы ве­тер в но­ги, но увы: я па­дала и под­ни­малась, тщет­но зва­ла на по­мощь, ры­дала… На­ив­но бы­ло по­лагать, что де­сяти­лет­няя де­воч­ка смо­жет дог­нать та­бун, уже не го­воря про борь­бу с квин­те­том ши­рокоп­ле­чих, во­ору­жен­ных до зу­бов кор­са­ров. Псы, слу­жащие «ве­лико­леп­ной» стра­не, бан­дит­ской влас­ти. От­го­лос­ки их неп­ри­ят­но­го сме­ха до­носи­лись до мо­их ушей, это зли­ло, но еще боль­ше — моя бес­по­мощ­ность. Они заб­ра­ли мо­их ро­дите­лей в рабс­тво! А я ни­чего не смог­ла по­делать. Но да­вай­те эту часть ис­то­рии я по­ведаю, ко­ли пре­дос­та­вит­ся слу­чай. Слиш­ком боль­но ко­пошить­ся в па­мяти, да и речь ве­ду о дру­гом.

      Не пом­ню, как выш­ла на ди­кий пляж, как при­села у ка­ем­ки во­ды, под­жа­ла ко­лен­ки и за­реве­ла пу­ще преж­не­го. Я бы­ла раз­би­та и пус­та внут­ри, но сле­зы про­дол­жа­ли ка­тить­ся по ще­кам. Лег­че не ста­нови­лось, и в го­лове по­яви­лись не­хоро­шие мыс­ли.

      К ве­личай­ше­му удив­ле­нию мо­ре по­жале­ло ме­ня; оно дол­го ло­быза­ло ла­дони, опу­щен­ные в во­ду, а по­том по­мани­ло к се­бе. И я по­вино­валась — ме­ня зав­ле­кало в пу­чину не­кое стран­ное чувс­тво. Все­го на мгно­вение я очу­тилась на вер­ши­не греб­ня вол­ны: воз­вы­силась над ми­ром. Это был знак!

      Омыв­шись, я вы­пол­зла на пляж, пос­ледние си­лы ед­ва ли не по­кину­ли ме­ня, но даль­ше про­изош­ло по­ис­ти­не чу­до. На бе­рег выб­ро­сило нож, ко­торый и сей­час пи­раты но­сят на по­ясе, что­бы иног­да раз­ре­зать не­боль­шие ка­наты, се­ти с уло­вом и так да­лее. Мо­ре да­рова­ло мне од­но из сво­их сок­ро­вищ и бла­гос­ло­вило на дол­гий путь. Уже тог­да я ре­шила, что сде­лаю в сле­ду­ющий миг и в сле­ду­ющий год.

      — Про­щай, Ре­бек­ка.

       Я си­дела на ко­лен­ках и тряс­лась от хо­лода и стра­ха. Мне ед­ва хва­тило ду­ху за­вес­ти ру­ку за го­лову, но лез­вие блес­ну­ло на све­ту, и я пе­реси­лила се­бя. Зо­лотые ло­коны смы­ло вол­ною, и без со­жале­ния об «ут­ра­чен­ном пред­ме­те жен­ской гор­дости» с рас­све­том я от­пра­вилась в бли­жай­ший порт. Это все­го лишь во­лосы, страш­нее уп­лыть не­весть ку­да. Но бла­го мой со­суд был пе­репол­нен ре­шимостью сде­лать хоть что-то, и это мо­тиви­рова­ло ме­ня. 

      Ус­лы­шав, что од­на из приш­варто­ван­ных шхун го­товит­ся от­быть в дол­гое пла­ванье, я наб­ра­лась сме­лос­ти по­кинуть Ба­нано­вую Рес­публи­ку и ри­нулась со всех ног к муж­чи­не в си­нем и нем­но­го пот­ре­пан­ном кам­зо­ле.

      — Ме­ня зо­вут Ак­ке­бер, я хо­чу на­учить­ся мор­ско­му де­лу, — ска­зала я, ед­ва от­ды­шав­шись и со­вер­шенно не бо­ясь, что за­мысел бу­дет рас­крыт.

      — Ну-с, — муж­чи­на ос­мотрел ме­ня с ног до го­ловы, хит­ро со­щурил­ся, и пог­ла­див гус­тую бо­роду, мах­нул ру­кой на трап. — Сту­пай! На­ша по­рохо­вая обезь­яна сбе­жала к ма­моч­ке! Ха-ха-ха! Пос­мотрим, че­го сто­ишь ты.

      И вот с этой са­мой ми­нуты мы не­раз­лучны. И днем, и ночью мо­ре всег­да ря­дом. И ко­ли Пи­лиг­рим по­ко­ит­ся на ме­ли, а дол­жность «впе­ред­смот­ря­щей» не ак­ту­аль­на, я все рав­но жи­ла, жи­ву и бу­ду жить близ со­леной во­ды в знак бла­годар­ности.

      Я не ри­сую кар­ты, уз­лов на кон­цах не вя­жу, но каж­дую ночь, гля­дя на звез­ды, гла­за не­воль­но ша­рят по не­бу в по­ис­ках По­ляр­ной звез­ды. В мо­мен­ты, ког­да очи цеп­ля­ют­ся за род­ной узор, я ощу­щаю бла­гого­вей­ный тре­пет.