Рецепт горького счастья

Глава 35.

Я дам тебе лишь пять секунд,
Чтобы понять, кто из нас прав,
Кто виноват — жаль,
Не имеет смысла.
С тобой я, прости, груб, но
Если слово правде рознь,
То и судьба теперь, увы, зла…

Тебе никогда не понять этот мир —
Просто смирись!
Тебе никогда не позволят летать!

Все выдуманы пьедесталы, и
Если хочешь победить, то
Станешь обладателем метки.
Ты выделяешься на фоне их,
Но, что твоя свобода здесь?
Ведь она, как все, —
Сегодня ограничена клеткой!
(Сифо и H1GH)

— Эй, ты! — в кормушку просунулась башка конвоира. — Жратва!

Гостеприимство этих ребят оставляло желать лучшего, конечно. Лингвини медленно сполз с нар и подошёл к окошку. Есть хотелось страшно. Он и не предполагал, что голод на самом деле может заставить человека перестать быть человеком. Сутки без нормальной пищи и скрученный в жгут желудок после употребления крепкого алкоголя, вынудили Лингвини смотреть на жалкое подобие лапши, как на амброзию богов.

— А хлеба разве не будет? — Лингвини принял свою порцию и заметил, что на него смотрят, как на врага народа.

— Обойдёшься, сосунок!

— А без оскорблений не судьба?!

— Пасть закрой, а иначе и этого не получишь!

Лингвини попытался возразить, но кормушка тут же захлопнулась перед самым его носом, едва не придавив руку.

— Да чтоб ты всю жизнь «дошираком» питался, тварь! — Лингвини со злости стукнул кулаком по железной дверце.

Лингвини не успел донести миску до стола. В следующее мгновение дверь камеры открылась. Сержант с дубинкой и электрошокером вошел, останавливаясь совсем близко к парню.

— Буяним?

— Нет, — сразу мотнул головой Лингвини.

— А то я глухой!

— Мне хлеба не выдали, — почти спокойно сказал Лингвини, отмечая, что сержант намного сильнее его.

— А то я слепой! — издевался опер.

Лингвини пришлось сделать два шага назад.

— Хлеб же положен по закону…

— Ты это сперва употреби! — грозно рыкнул полицейский.

Альфредо покосился на электрошокер.

— Что вылупился?! — сержант пригрозил дубинкой.

— Я хочу поговорить со следователем…

— Слушай сюда, придурок, — сказал сержант с усмешкой. — У тебя осталось меньше недели до того, как тебе вынесут приговор. И вот тогда ты точно не сможешь качать права, а будешь ползать по камере как червяк, а я приду на это посмотреть.

— Мсье полицейский, — пискнул Лингвини. — Я клянусь вам чем угодно, что я никого не убивал… вы… должны найти свидетелей… и к тому же, Жюльена сперва избили… сделайте экспертизу! Там нет моих отпечатков! Слышите?!

— Вот за Жульена, щенок, ты и получишь по-полной, — угрожающе зашипел сержант, толкая Лингвини к шконке. — Я прослежу за этим. Чтобы такая мразь, которая решилась поднимать свою руку на…

— Я его не убивал!

— Суду расскажешь! — опять повысил голос полицай.

— Я требую адвоката! Позвоните…

— Я тебе сейчас позвоню по хребтине! — пригрозил сержант. — А ну-ка, сядь!

— Должен же быть хоть кто-то, кто видел, что я не убивал…

Лингвини зажмурился.

— Где моя крыса?! — вдруг опомнился он. — Где микро-шеф?

— Это та, которую мы на опыты отправили? — рассмеялся сержант.

— Что?! — побледнел Лингвини.

— В клетке твоя крыса, — успокоил сержант. — Ждет момента. Крысиный яд у нас кончился, так что — пока не удалось пустить её на мясо. А кстати, это ведь она тогда устроила диверсию в «Гюсто»? Да?

— Микро-шеф видел, как всё было! — заорал Лингвини, и ему, казалось, совершенно плевать, что полицай смотрит на это так, будто заключенный свихнулся. — Вы можете его допросить!

— Ты сбрендил, парень?

— Ну — то есть, не допросить, а хотя бы…

— Всё, — отрезал сержант. — Повеселились и будет. Садись и жри. Сегодня у тебя допрос. На трезвую голову, может, чего вспомнишь.

— А чего-нибудь посъедобнее нет? — Лингвини снова удрученно глянул на лапшу. — Или… скажем, дайте мне… продукты… я сам приготов…

— Мне тебя мордой в тарелку ткнуть?! — перебил сержант и ударил Лингвини дубинкой по плечу. Несильно, но ощутимо. — Приказы не обсуждаются, дебил! Жри!

— Сперва сам попробуй! — с этими словами миска горячей лапши, похожей на блевотину, полетела в лицо сержанту.

Лингвини тихо выматерился и, отшвырнув мешающую посудину с дороги, уселся на шконку, как заправский зек, скрещивая ноги по-турецки.

— Падла-а-а! — лицо сержанту явно обожгло. — Да я тебя убью в этой камере!!!

Лингвини не хотелось смотреть, что может этот зверюга на самом деле. Но так бывает, что голос разума захлебывается в ярости.

— Рискни, — Лингвини и сам не понял, что именно сказал.

— Ты расписался в своём свидетельстве о смерти, пиздюк!

На крик прибежал дежурный офицер:

— Какого лешего орете?! Что… происходит…?

— Закрой-ка дверь! — здоровенный сержант отплевывался от еды, крутя в руках дубинку. Электрошокер упал на пол. — Буду учить щенка вилять хвостиком, когда хозяева в хате…