Репетитор для ведьмы

— Заходите! Открыто! — раздался из квартиры низкий тягучий приятный женский голос.

Павел Борисович с сомнением осмотрел засаленное полотно двери, вздохнул, натянул рукав своего светлого плаща на ладонь и повернулся ручку.

Внутри было темно, тепло (почти жарко) и терпко пахло благовониями.

Уже на пороге он уткнулся лицом в густую паутину, но не закричал, как любой другой на его месте, а лишь поморщился, стряхнул ошметки с волос и носа, щелчком отбросил прочь напуганного до полусмерти паука с плеча, поправил плащ, одернул рукава, предварительно вытащив белоснежные манжеты рубашки, и пошёл на звук голоса, ничем внешне не показывая удивления.

Павлу Борисовичу было тридцать восемь лет. Его древний дворянский род чудом пережил все перипетии двадцатого века, оставаясь верным завета предкам: беречь честь с молоду, ни при каких обстоятельства не терять самообладания и нести в мир культуру благородных манер.

Павел Борисович был репетитором. Запись к нему была закрыла на годы вперёд, и он придирчиво выбирал клиентов, назначал ошеломляющие гонорары, оставляя за собой право разорвать любой контракт даже с очень влиятельной особой.

Что заставило его изменить график занятий с сыном депутата Вяткина (можно поспорить, он потерял букву в своей фамилии неслучайно) и приехать по приглашению странной особы по фамилии Ведьма (если он правильно расслышал), Павел Борисович объяснить не мог. Ему следовало уйти, когда хозяйка не встретила гостя на пороге, но непреодолимая сила вынуждала двигаться дальше, кроме того, он был не так воспитан, чтобы отказывать без объяснений. Джентльмен должен все высказать в лицо.

— Джентльменам вообще не пристало отказывать даме, — вслух ответил его мыслям приятной голос из самой дальней комнаты в конце коридора. Павел Борисович уверенно шёл на огонёк, который плясал в щели под дверью.

Первое, что он увидел, открыв дверь, был огромный камин, в котором пылал костёр, щедро освещая огромную (даже странно, как она поместилась в стандартной компактной хрущевке) комнату. Возле камина лежал ворсистый ковёр с восточным рисунком. С ковром сливалась трехцветная кошка, вытянувшая морду к огню.

Надо камином симметрично висели три идеальные, точно нарисованные паутины, с крупным удивлённым пауком на каждой.

Стену справа от камина занимал книжный шкаф. И хотя Павел Борисович считал себя начитанным человеком, ни одно название на корешках, не показалось ему знакомым.

Слева от камина стояло королевское кресло. В нем восседала полная девушка с розовыми волосами торчащими в разные стороны, в полупрозрачным чёрном платье и с вызывающими синими тенями на веках, которые сильно обтягивали большие выпуклые глаза.

В руках девушка держала кубок, в котором переливалась изумрудная жидкость.

На подлокотниках кресел сидели два грустных ворона.

И бровь не подняв, Павел Борисович снял плащ, под которым оказался сшитый на заказ по фигуре костюм, подошёл к девушке и поклонился.

— Разрешите представиться, Павел Борисович Макаровский. Магистр по этике и эстетике, с международным сертификатом.

Не выпуская кубка из правой руки, девушка протянула левую.

— Подумаешь, сертификат, — фыркнула она. Ухаживал тут за мной один магистр. А, впрочем, зовите меня Ведьма. Как видите, мама не сильно заморачивалась над моим именем.

Павел Борисович галантно чмокнул воздух возле тыльной стороны её ладони и, поклонившись, сделал шаг назад.

— А ты и в жизни ничегошеный, — одобрила Ведьма.

— Надо говорить приятной наружности, — приступил к работе, от которой еще минуту назад собирался отказаться, Павел Борисович. — И на «ты» без предварительной договорённости с незнакомым человеком лучше не переходить. А за комплимент спасибо.

Потомственный дворянин действительно считал, и не без оснований, себя, если не писаным красавцем, то мужчиной симпатичным, не лишенным приятной мужественности.

Ведьма с удивлением хлебнула из бокала.

— Так мы же только что познакомились? Значит, и на «ты» перешли. Значит, так. Лясы мне с тобой точить некогда. Я замуж хочу. И не просто за абы кого. Этого добра вокруг навалом. Я за принца хочу. Принца Ведьмака. Он через месяц смотр невест устраивает. Так что у тебя есть время из меня даму его сердца сделать. И учи: если он меня не выберет, я тебя в жабу превращу.

Хотя Павел Борисович все еще отлично владел собой, Ведьма каким-то образом прочитала его мысли.

— Думаешь, на кой я такая принцу сдалась? И нет, ни на каком учёте я не состою. А что лишний вес есть, так он девушку только красит.

— Да я бы не посмел! — возмутился Павел Борисович.

— Вслух, может, и не посмел, а про себя подумал. Все вы, бывшие дворяне такие. Стереотипами мыслите. Считаете, раз одинокая и толстая, так за меня и постоять некому?

Павел Борисович стал незаметно отходить к выходу. Лишь очень хорошее воспитание удерживало его от позорного, но крайне быстрого побега.

— А ну стоять! — закричала Ведьма и выплеснула на пол содержимое бокала.

Зелёный напиток с шипением превратился в большую изумрудную змею, которая одним прыжком добралась до репетитора и легко прокусила наглаженную брючину.

А дальше произошла совсем странная вещь. Павел Борисович каркнул, сел на корточки и закрыл чёрными крыльями клюв. Потом высунул из-под крыла один чёрный глаз и огляделся.

Ведьма, улыбаясь, манила его пальцем.

Павел Борисович покорно расправил крылья и полетел к протянутой руке. Ведьма погладила Павла Борисовича под клювом.

— Ну что господа учитель танцев, стилист и зануда пора начинать из меня принцессу делать. Согласны?

И все трое воронов грустно каркнули.