Рисунок

Рисунок

День был на удивление ясный и погожий. Где-то в воздухе медвяным цветом разливался аромат кудрявой белопенной черёмухи. Хотелось уйти на прогулку, поесть мороженого, встретиться с друзьями, влюбиться и куда-то пропасть до утра... Но не сегодня.

Больница экстренно перешла на внутренний режим поддержания жизнедеятельности, всех больных максимально быстро опускали в убежище. Генераторы втащили в предоперационную, чтобы дать возможность хирургам закончить операцию. Речи о том, чтобы спуститься вниз, в безопасное помещение, не могло быть — слишком уж тяжелый пациент и быстро исчезают драгоценные секунды.

- Авось не попадут. Отведёт, — шутил врач, поддерживая своим примером перепуганных ассистентов и медсестёр. — Зажим!

Из другой части города поступил звонок, что при налёте пострадал детский дом. Налёт произошёл настолько стремительно, что воспитатели и дети просто не успели спуститься в спасительный подвал. Чудом дозвонившаяся воспитательница что-то невнятно бормотала, срываясь на истеричные крики, про завал и детей, про кровь вокруг...

- Кто сможет выехать? — главврач устало потёр переносицу, глядя на коллег. - Добровольцы есть?..

Без прикрытия военных, с парой машин спасателей, да ещё и снайпер не исключён — форменное самоубийство. Однако обе бригады, дежурившие сегодня на уцелевших машинах не колебались. Михалыч пошёл заводить свою ласточку.

- Ты давай, вези осторожно, береги! — главврач всё-таки не сдержался, выбежал провести.

- Доставлю. — Важно кивнул водитель. — Эх, путь-дорожка, фронтовая! Хорошо всё будет! — Он перекрестился на образа на панели потрёпанной машины. — Вон охрана какая!

Спасатели вручную разбирали завал, но медики констатировали смерть за смертью... Наконец служебный пёс повёл ушами, и ринулся куда-то в сторону, прислушавшись ещё яростнее начал изо всех сил звать людей на помощь — нашёл живого!

На руках маленькую девчонку вынесли из-под завалов, и скорая тронулась с места. В глубокой тишине, по пустым улицам в тишине неслась бригада скорой. Звуки сирены могли привлечь ненужное внимание. Внутри машины шла ожесточённая борьба: состояние ребёнка было критическим.

- Рефлексов нет! Зрачки перестали реагировать! — беспокойно отмечала медсестра.

- Гони по полной! Не довезём! — попросили женщины.

- Итак лечу! — Буркнул водитель. — Довезём! Господи, благослови! — Нога до упора вжала в пол педаль газа.

- Пульса нет! Дыхание прекратилось! Девочки, клиническая!

- Раз, два, три, четыре... — частила старшая. — Разряд!

Тело девочки дернулось от тока дефибриллятора.

- Раз, два, три, четыре... — сосредоточенно считала медсестра. — Разряд! Давай, давай, малышка! Ты ещё нужна!

Тело вновь дёрнулось.

- Заряжай!

- Мелкая, если выживешь — удочерю! — Аня, недавно потерявшая мужа и дочку, посулила малышке.

- Раз, два, три, четыре... — уставшие глаза с мольбой смотрели на безымянную малышку. — Разряд!

Тело дернулось, и на мониторе пискнул значок пульса.

- Есть пульс! Есть! Живая! — самая молоденькая из медсестёр, недавно вставшая в бригаду, с трудом сдерживала слёзы.

- Не реви, не довезли ещё, — выдохнула старшая, проглатывая ком, застрявший в горле.

Через несколько кварталов показался открытый больничный дворик. Карета скоро помощи влетела через распахнутые ворота, и, лихо развернувшись, припарковалась у ступенек. Медики деловито приготовились к транспортировке, и открыли задние двери, когда во дворе разорвался первый снаряд. Где-то запоздало заработала сирена.

Несколько секунд промедления, и носилки с девочкой всё же вытолкнули из машины. Рядом упал второй снаряд.

Оглушенные и частично потерявшие ориентацию в пространстве медики замерли. Старшая что-то кричала, но её не слышали. Она жестами показывала, куда бежать, когда разорвалась ещё одна бомба.

Ребёнок, открывший глаза увидел, с каким удивлением молодая медсестра рассматривала стремительно распускавшееся на белом халате алое сердце... Осколок нашёл цель.

- Давно она здесь? - шептались проверяющие.

- Больше года. Каждый день приходит. Сидит рисует.

- Каждый раз одно и то же?

- Да. Каждый раз алые сердца. Оставляет рисунок, и уходит. Вот, смотрите, дорисует и уйдет, а завтра опять...

- Кхм...

- Прикажете больше не пускать?

- Наоборот, пусть приходит каждый день. Она же сирота?

- Да. Та самая, которая единственная выжила после того налёта...

- Я поговорю кое с кем, и, если девочка захочет, то мы оформим документы на удочерение задним числом. Если Анна не выживет, то у неё хотя бы жилье будет. А если очнётся — помощник будет кстати.

- Мы распорядимся.

Михалыч довольно сощурился на яркое солнце, и отошёл от окна, выпуская облачко едкого дыма.