Ритуал. Жизнь после смерти

Вступление

Смольные стрелки огромных настенных часов сдвинулись и указали на римскую цифру двенадцать; по дому раздался раздражающий крик, выскочившей из избушки, кукушки, которую порой так и хотелось сломать и выкинуть. Девочка лет шестнадцати со светлыми, снисходившими по скулы, волосами убрала за собой грязную посуду и, ничего не промолвив, поднялась в свою спальню, устало потирая глаза.

Её комната находилась практически напротив лестницы, она обозначалась листом бумаги, небрежно приклеенным на белоснежную поверхность двери. На нем аккуратно было написано: «Без стука не входить», а снизу осторожно выведен черным маркером устрашающий череп. Девочка потянулась к золотистой ручке; её длинные, белые ногти тихо застучали по прохладной поверхности металлической ручки, и дверь со свойственным именно ей жутким скрипом открылась. Комната, что пряталась за этой дверью, наверное, должна быть яркой и по-девичьи разноцветной, но не эта — эта комната была, несомненно, светлой, но от чего-то ее краски были ледяными, как и само сердце подростка. Своей расцветкой она напоминала больничную палату, даже казалось, будто здесь пахнет лекарствами. Если хорошенько осмотреться, можно заметить, что хозяйка этой комнаты зациклена на белом оттенке. Он охватывал все в этом месте: мебель, пол, стены, потолок, ковры, одежду, аксессуары, обувь, канцтовары, даже книги в узком шкафу были обернуты в гладкие, белые, словно свежевыпавший снег, обвертки.

-Надеюсь, ты не забыла принять лекарство?!

Девочка обернулась на голос и обнаружила у двери свою мать — невысокого роста женщину, которая, после трудного рабочего дня, устало оперлась о дверную коробку, от чего её рыжий, крашеный волос чудно торчал вверх, будто ирокез. Чтобы предать своему образу большей серьезности, женщина, мать девочки от первого брака, сложила руки на груди и молча ждала ответ. Она неожиданно поймала себя на мысли, что спальня её родной дочери вызывает у неё дискомфорт и в какой-то степени пугает, поэтому она пыталась зациклиться на образе ребенка, который с трудом выделялся на фоне комнаты.

-Не забыла.-тяжко выдохнула девочка, застыв у своей кровати.

-И красную, и синюю?-продолжала мать, голос которой каким бы не старался быть серьезным, насквозь был пропитан усталостью.

-И красную,-девочка сделала шаг в сторону двери,-и синюю,-еще один,-и желтую,-последний шаг,-и даже фиолетовую!-она, не дав матери шанса ответить, захлопнула дверь пред самым носом женщины, так и стоящей за ней с открытым ртом.

-Спокойной ночи!-послышался голос по ту сторону двери.

-Ага. Давай уже.-ответила она и зачем-то помахала рукой над головой, словно забыв, что мать её не видит.

Невысокого, как для своего возраста, девочка подошла к достаточно таки огромному шкафу-купе, поверхность которого была зеркальной, и увидела в его отражении худого ребенка, напоминающего ссохшейся виноград. Его кожа была не бежевой, как принято, а бледной, словно у мертвеца, волос был пепельным и, заметьте, он не был крашеным, его длина позволяла кончиками прикоснуться к острым скулам. Даже при её отталкивающей внешности, девушка все равно была привлекательной, интересной. Её глаза — они были серыми — всегда скрывались под черными тенями или подводкой, ресницы густые и длинные, их даже красить не нужно было, чтобы придать объема. Губы тонкие, пылающие алым цветом, нос небольшой и аккуратный, в нем красовалось небольшое колечко — это была единственная вещь в образе Сиеры черного цвета, помимо теней.

Девочка-подросток, как обычно это делала, скептически осмотрела себя в зеркале и так же, пристально глядя на себя в отражении шкафа-купе, начала медленно переодеваться. Избавившись от домашней одежды, она натянула на свое костлявое тело — если в мире и существовали дистрофики, то она однозначно была в их числе — ночную рубашку и запрыгнула на мягкую, заваленную десятками подушек, кровать.

Красная и синяя таблетки, о которых ранее упоминала мать подростка, так и не были выпиты ребенком. Снотворное больше не казалось Сиере спасением, а скорее тем, что подвергало её пыткам — кошмарам. Лекарство, как говорил психотерапевт, должно было способствовать скорому выздоровлению девушки, но оно только усугубляло её состояние.

Последние дни девочку тревожат сны, из-за которых она по утрам чувствовала слабость, а на ее теле появлялись незнакомые отметины, следы и даже раны. Её личный психотерапевт был уверен, что Сиера была лунатиком, и во время сновидений она вполне могла сама себе нанести подобные травмы, поэтому семья девочки-подростка была уверена, что она умалишенная.

В независимости от того принимает она снотворное или нет, каждый вечер, даже после нескольких чашек кофе и парочки банок энергетика, Сиера засыпала сразу и очень крепко. Взорвись возле нее дом — не заметит. Как и во все предыдущие ночи, этой ночью девушку настигло то же участие: ворочаясь, словно бешеная, в постели, девочка-подросток вдруг почувствовала странную легкость, складывалось впечатление, будто бы она куда-то падает, пока её тело не оказалось на влажной, устланной ковром из зеленной травы, земле. Она не сразу поняла, где и как оказалась. Сиера поднялась, осмотрелась: со всех сторон её окружали высокие, ветвистые деревья, на улице была ночь, кажется, она находилась где-то в лесу, неподалеку от реки, шум бурлящих вод которой были слышны даже сквозь громкий звон в ушах. Девочка опустила голову, с удивлением обнаружив, что кожа её тонких ног была не свойственно для нее темной, словно черный шоколад. Она неуверенно подняла руки – они немного тряслись – и внимательно посмотрела на длинные пальцы, с ухоженными ногтями и украшенными дорогими кольцами. Сиера медленно подняла руку и аккуратно провела дрожащими пальцами по длинным, слегка спутанным волосам. На ощупь они были мягкими и нежными, словно шелк. Девочка отделила одну прядь – хотела узнать их цвет, но в этой кромешной темноте было трудно что-либо рассмотреть, однако, в том, что они не были светлыми, она была уверена на все сто процентов.