Рой или Лу номер три

-1. Призрак горизонта

Марионеток легче всего превратить в висельников. Шнурки уже есть. Станислав Ежи Лец.

Пространство перед тяжелыми гермозатворами ярко освещалось прожекторами, и оплавленные бурые кубы контейнеров отбрасывали на пепельную поверхность резкие черные тени. Чуть поодаль согнулся искореженный температурами металлический скелет погрузчика, сквозь ребра которого проступало ярко-красное пятно тяжелого скафандра. Оператор машины покончил с собой, подняв забрало гермошлема. Однако обстоятельства его гибели свидетельствовали, скорее, не о суициде, а об убийстве. Шлюз запечатали изнутри, поставив беднягу на поверхности перед выбором между ледяным удушьем вакуума и адской сковородкой огненного рассвета. Случилось это менее местных суток назад или почти пятьдесят часов в земном исчислении.

Верхние горизонты подземного поселения, обездушенные и обесточенные, тонули в вязком мраке, едва разгоняемом светом фонарей. В рубке, управляющей шлюзом, покрывались плесенью остатки скромной трапезы на двоих. Ложка в контейнере для супа прилипла ко дну, тронутому желтоватой жирной коркой. На скамье в раздевалке серел ворох белья, а на полу у открытого шкафчика лежала забытая кем-то маска респиратора. Вездесущая розоватая пыль успела покрыть ее тонким слоем талька.

Люки в спальном секторе были распахнуты. Жилые помещения, обычно оберегаемые от чужого глаза и духа близкого рудника, тронула вуаль розовой пыли из коридоров и штолен. Весь уровень казался огромным выпотрошенным некрополем. Ни живых, ни мертвых, ни сигнатур, а только брошенные вещи, засыхающие растения, аквариум с задыхающимися рыбками, початая бутылка и надкусанное бурое яблоко под столом. В глухой тишине гулко отсчитывал мгновения плохо закрытый кран в душевой.

Разведчик ослабил ремешок респиратора. Стараясь не вдыхать затхлый воздух, – вентиляция в обесточенном секторе отключилась, - он жадно приложился к бутылке, забытой кем-то на столике в кантине у самого перехода к другому уровню. Пойло приятно обожгло глотку и принесло чувство обманчивого облегчения. Осмотр горизонта, жители которого куда-то разом исчезли, вызывал необъяснимый трепет, и разведчик, некогда далекий от суеверий, уже несколько раз ловил себя на диком, ирреальном ощущении. Он будто очутился в трюме огромного корабля-призрака, откуда нельзя вернуться в привычный мир.

Утерев губы рукавом, разведчик вернул маску на лицо и доложился в гарнитуру коммуникатора: - Гнездо, я - Пятый. Сектор чист. Ни души. Готов к спуску на следующий уровень. Прием.

В глубине трепетавшей души еще теплилась слабая надежда, что поисковую команду, рассеянную по опустевшим секторам, отзовут. Что бы не произошло в поселении, но больше всего это походило на странную эпидемию, сопровождавшуюся, однако, отлично организованной эвакуацией в неизвестность. Как бы по возвращению не оказаться в карантине. А ведь он обещал заглянуть вечерком к новой подружке.

Коммуникатор подозрительно молчал. Приемное устройство улавливало только шорох помех от местной звезды.

- Гнездо, как слышите? - повторился Пятый. – Прием?

Ответа не было, и разведчик, досадуя на растущий страх и обстоятельства, перешел на общую частоту.

- Я – Пятый, меня кто-то слышит?

Ни отклика. Пятый в сердцах чертыхнулся, уповая отогнать панические мысли, а потом до слуха донесся тихий плач. Где-то в глубине перехода всхлипывал маленький ребенок. Разведчик оцепенел. Насколько ему было известно, детей в таких поселениях обычно не заводили. Пятый с подозрением покосился на оставленную бутыль, однако слух не обманывал и из перехода все так же слышалось жалобное хныканье. Обычно, подумалось ему, не значит никогда.

- Вроде кого-то засек, - шепотом сказал разведчик на общей частоте. – В галерее, ведущей к следующему уровню. Возобновляю движение. Прием?

Пыль под ногами скрадывала звук осторожных шагов. Луч выхватил темное пятно боковой выработки, затем метнулся ниже, тщетно пытаясь найти плачущего. Однако с каждым пройденным метром свет фонаря словно слабел и темень вокруг разведчика сгущалась.

- Эй, малыш, - позвал Пятый, искренне надеясь, что его голос звучит мягко. – Иди сюда. Не бойся! Я отведу туда, где безопасно и светло.

Хныканье прекратилось. Разведчик подошел к пересечению перехода с боковой галереей и остановился, раздумывая, стоит ли продолжать путь, и если да, то в каком направлении.

- Какой молодец, - ободрил он невидимого малыша, пытаясь не выдать растущее замешательство. – Не надо плакать. Лучше иди к дяде.

Перед тем, как обрушилась тьма, Пятый успел ощутить загривком легкое движение воздуха. Потом мрак, в котором растворился разведчик, заполнился шуршанием и шорохами, сквозь которые пробился звук иной природы. «Пятый, я – Второй, - щелчок, треск помех. – Пятый, слышу тебя. Связь барахлила, извини. Прием?».

Ожившую далеким и искаженным голосом гарнитуру подняла и взвесила на ладони чужая рука - тонкая, бледная, с темным узором прожилок.

- Пятый, я – Второй, - отозвалась гарнитура на прикосновение. - Как слышишь?

Коммуникатор упал, взметнув облачко розоватой пыли. В следующее мгновенье на него наступила босая нога. Передатчик хрипнул и замолк.