Рождённый вновь

Пролог

За два дня карабканья по скальным утесам, выступам и расщелинам, глаза богатыря привыкли к дерганному свету молний. Молнии отражались от кольчуги тонким плетеным блеском. А на шлеме вспыхивали размытые белые пятна.

Позади три остроконечных перевала, одна ночевка на каменном балконе. Позади долгие уговоры стражей Рипейских гор. Они не хотели говорить, где скала с гнездом. Боялись, что люди придут истреблять аспидов. Отказывались верить, что полчища навов можно истребить с помощью всего одного аспида.

Помог случай.

В стане хранителей к нему подковылял старик. 

- Исцели, – попросил старик тихим сиплым голосом, глядя сквозь него слеповатыми глазами, подернутыми белесоватой пленкой. - Внучку исцели. Я тебя узнал, Волх Всеславович. Ты можешь.

Волха провели в пещеру. Там, в темноте, на шкуре, расстеленной на цельном плоском камне, лежала девочка лет пятнадцати. Глаза открыты и читалось в глазах незамутненное сознание. Взгляд был ясен. Рядом сидела темная, как подошва тучи, горбатая бабка. Что-то неразборчиво бубнила себе под нос.

Девочка заскрипела зубами.

- Что с ней? - спросил Волх у причитающей рядом с лежанкой бабки.

- Сглаз, сглаз… - с подвыванием закачалась она взад-вперед, держа девочку за руку. - Всё понимает, в сознании, только силы её оставили и сердце то стучит бешено, то затихает.

- Еды не хватает?

- Еды не хватает, – легко согласилась бабка, - но сглаз сильнее. На пещерника она наткнулась. Думали — выгнали всех, нет — последний был.

- Извести?

- Сами извели. - Бабка перешла на шепот. Схватила его за руку и жарко зашептала, задрав голову, приблизив морщинистые губы к лицу Волха. - Кровиночку не уберегли. Помоги, помоги…

Даже волховским зрением не сразу он заметил тонкую паутинную ниточку, тянущуюся из девочки.

- Изгнали? Пещерника не убили, а изгнали?

- Незнаю, незнаю, - мелко замотала головой бабка и села на место. - Убили-изгнали, почем мне знать? Почем мне знать?

Так и есть. Изгнание на руку пещернику. Ускользнул в Навь, но прежде присосался к девчушке. Теперь высасывает из неё жизнь.

Выпрямил пальцы, и словно ножницами отсек незримую нить. Девочка резко вдохнула и грудь её медленно опала.

Волх взял девочку за руку и склонил над ней голову. Бабка перестала качаться и выпучила глаза. Поняла, что девочка в одно мгновение оказалась при смерти. Без связи с пещерником жить ей оставалось недолго.

- Жива она. Молчи, не мешай, - сказал он, не открывая глаз и не поднимая головы.

Бабка стала качаться еще быстрее, но послушно перестала подвывать.

Девочка выгнулась дугой. Сжав зубы, с трудом втянула воздух через рот. Волх отстранился, но руку не выпустил. Девочка в тот же миг вырвала руку из его ладоней и села. Вцепилась Волху в плечо тонкими пальцами и заглянула ему в глаза. Веки её затрепетали, открыла рот, но ничего не сказала.

- Спи. Еще встретимся, - сказал он ей. – Спи, ведающая мать…

Девочка улыбнулась. Внимательно ощупала взглядом его лицо, глаза. Мягко опала обратно на лежанку и закрыла глаза. Сердце её стучало ровно и громко.

Возле пещеры его ждал старик.

- Пусть спит. Спать будет долго. Когда проснется, накормите и напоите.

Старик положил руку ему на грудь, будто прислушиваясь к чему то.

- Яркая у тебя жизнь. Цари с тобой советуются. Люди о тебе легенды слагают. И умрешь ты тоже ярко.

- Знаю, – спокойно ответил Волх. – Смерть увидеть мою легко. Морок не устали на меня наводить? Не мешались бы, давно бы уж дорогу нашел.

- Не гневись, Волх Всеславович. Горы сами от тебя дорогу прячут. В благодарность морок мы заглушим, тогда откроется путь тебе. А дорогу я и сам не ведаю.

Старик неспешно повернулся к сидящим под пологом. Один из сидящих, совсем молодой, подошел и, пряча глаза, сказал:

- Через три перевала. Свернешь три раза влево, три раза вправо. Потом вдоль реки мимо рубежника. Останется проползти по  вырубленному ходу. Там увидишь.

Волх развернул его за плечи и вытащил у из-за пояса свою калиту, спрятанную у вора за рубахой навыпуск. Взял из мешочка перстень с глазом василиска, остальное отдал обратно.

Старик опустил плечи с трясущейся головой, а молодой молча упал в ноги и стал целовать сапоги. Волх пинком оттолкнул его.

Подошел к коню, отвязал притороченную к седлу булаву, вытащил из сумки кольчужные рукавицы. Поправил щит за спиной и пошел куда указали.

Волх не сердился на них. Полусумасшедшие жадные хранители — тоже хранители. Трудно сохранить рассудок и здравый ум в такое время. Солнце и то почти все время за тяжелыми черными тучами.

 Оружие их не интересовало совсем — богатырский меч они не подняли бы и впятером. Если только в переплавку, но плавильной печи не найти за много верст отсюда.

Когда он приехал к хранителям, сразу подметил, что хранители положили глаз на его коня. В такое время это было не удивительно. Давно уже никто не ездил за тридевятые земли – торговать было нечем, незачем пахать – зерно уже съели давно, а оставшиеся запасы пожрала взбесившаяся плесень и огромные крысы. В наступившее смутное время всех в первую очередь интересовала еда. Хранители посматривали на его коня, прикидывая, насколько этого запаса еды им хватит.