Русалочья игрушка

Русалочья игрушка

– Ну, вот… А как раздавила она бусинку каблуком, так снова и оказалась на маковом поле. А вместо ведьминой избы только пыль и дым по ветру клубится… — закончила рассказ Женька.

Притихшие ребята с любопытством смотрели на рассказчицу.

– Вот это да… — удивлённо вздохнул Владик Колдун, подкинув в костёр хворостину.

– Ну, Женька, ты рассказывать здорова! — рассмеялась Мишка Иваницкая, — у меня на такое фантазии не хватит!

– Да, Женя у вас та ещё рассказчица! — усмехнулся дед Ахмет, помешав угольки в костре. — Вон как все уши развесили. А у нас в стройотряде тоже была такая девчушка языкастая. Вот такая же чёрненькая и узкоглазенькая была, вроде тебя, — Ахмет щёлкнул по курносому носу Валю. — Откуда-то с Алтая, то ли бурятка, то ли тувинка, я уж не помню. Звали мы её Оля. Как начнёт эта Оля рассказывать… Муха не пролетит — слышно! Так все её слушают. Врала самозабвенно! Да так, что не поймёшь, где правду сказала, а где придумала. Но, надо Ольке должное отдать — в конце всегда честно говорила, где взаправду было, а где набрехала…

– А в стройотряде вы в Ставрополе были, да, дедушка Ахмет? — хитро улыбнулась Валя. — А Олю вы звали — Олька-завирайка. Училась она на биолога, и звали её по-настоящему Олча Мерген.

– Точно, как в аптеке! А ты откуда знаешь, кроха?

– Так это же моя бабушка была! — рассмеялась Валя. — Она и сейчас такие истории рассказывает, закачаешься! Вон Пульки подтвердят!

– Ах, ты! Ну, ладно, передавай бабушке и деду Кондратию привет от Сашки-кладоискателя! — Ахмет погладил Валю по голове.

– Дедушка Ахмет, а бабушка говорила, что вас друзья ещё называли Ахмет ибн Мюнхгаузен. Это почему? — озорно прищурилась девочка.

– Да потому, что дед тоже любит завиральные истории рассказывать, — хихикнула внучка Ахмета, Гюльнара, выкатывая из углей печёную картошину. — Так начнёт, что куда там барону Мюнхаузену! Причём с самым серьёзным выражением лица… — Гуля подмигнула деду.

– Ох, Гулька! Снять бы с тебя штаны, да выпороть хворостиной, что б деда не позорила! И не посмотрю, что ты девка на выданье! — шутливо погрозил он пальцем звонко рассмеявшейся Гюли.

– Ну, дедуль, — Гуля кошечкой приластилась к деду. — Расскажи что-нибудь!

– Что бы вам рассказать-то такое, ребятишки…

– Дед, а расскажи про русалкину игрушку. Помнишь? Ты мне всё время рассказывал.

– Какую игрушку? — наперебой загалдели ребята.

– Да у нас стоит китёнок коралловый, видели? — озорно подмигнула Гулька. — Вот дед и рассказывал, что русалочка маленькая игрушку потеряла, а он нашёл!

– Ой, дедушка Ахмет, расскажите!

– Деда Саш, ну, пожалуйста! — посыпались просьбы ребят.

– А ты не мигай, негодница! Ладно, так уж и быть, расскажу! А то вон как глазки-то у всех разгорелись, — усмехнулся дед. — А ты, Гулька, хвороста в костёр подкинь. А то прогорает уже. Такие истории надо при свете костра рассказывать, что б значит за спиной жуть темнела…

И Ахмет, пошевелив палкой угли, начал неторопливый рассказ…

– Было это, когда я по молодости на каникулах (в институте учился на рыбовода) ходил матросом на рыболовном сейнере. Только жил я тогда не в Севастополе, а под Ялтой. И вот как-то тащим мы сеть. И слышим, как Валькина жена Зинка, что у нас коком ходила завизжала с перепугу. Да и сам Валька Кокорев — моторист наш — кричит: «Эй, мужики, мы, кажись русалку поймали!» Ну, собрались мы на палубе, смотрим — и впрямь, русалка в сеть попала! Смотрим, в затылках чешем… А тут капитан наш, Семён Иваныч, спускается. Посмотрел и говорит: «Чего гогочете, дурачьё! Это ж детёнок ихний, малой ещё совсем. Помочь надо! Сгинет ребятёнок-то, не жалко?».

Я поближе смотрю и впрямь, русалочка-то ещё малая совсем. Ну, вот как ты, наверное, — Ахмет кивнул на одиннадцатилетнюю Вику Смирнову.

– А как она выглядела? — с интересом спросил Павлик Воробьёв.

– Как русалка, конечно! Зубы, как у акулы и хвост рыбий, в чешуе! — выдал Димка Смирнов, Викин младший брат.

– Да нет, ребятишки. Никакой чешуи и зубки в рту вполне обычные. Да и вообще. До пупочка девчоночка, как девчоночка. Такая же, как поселковые ребятишки. Волосики гладкие, густые, до лопаток. Тёмные, изумрудно-зелёные. И, кстати, подстриженные, так аккуратно, и ленточкой, как будто шерстяной, перехвачены у шейки. Личиком тоже, ребёнок, как ребёнок. Бровей только нет, а реснички длинные, густые, вверх загнутые…

– Тоже зелёные? — спросила любопытная Зойка Чередниченко.

– Нет, реснички беленькие. Носик курносый, губки бантиком, подбородочек остренький. А ушки, как эльфов из сказки, остренькие сверху. Пальчики на руках длинные, «музыкальные», ноготочки тоже подстриженные — ухоженная девчушка-то. Только между пальцами (кроме большого) перепонки, до среднего сустава. И никакой чешуи на ней нет. Кожа, как у дельфина. До пупка белая, молочная с голубизной. А ниже, там, где у вас попы… Ну, что расхихикались, — добродушно усмехнулся дед, — будто на море, купаясь, друг друга не видали не разу. Ну, так вот… А дальше тельце, как у дельфинёнка. Кожа сероватая и хвост, но не как у рыбки. У рыбы-то плавник вертикально стоит, а у неё, как у кита или дельфина — горизонтальный. Одёжки на ней не было, только пояс кожаный с сумочкой, на спинке костяной пряжкой застёгнут. А сумочка-то порвалась… Да, чуть не забыл, и жабры у неё на шейке — по четыре щели по бокам. Но, смотрим, на воздухе-то она, как и мы, носом дышит — видно, как грудка туда-сюда ходит.