Рыцарь и Cмерть

Эпизод 1. Счастливчик

По мнению окружающих, он был счастливчиком, которому природа отсыпала всего полной горстью: силы, ума, красоты, богатства и знатности. Судите сами! Старший сын весьма небедной дворянской семьи, который унаследовал содержащееся в идеальном порядке поместье, три деревни, несколько квадратных лан леса и живописный замок на горе и возглавил ветвь старинного аристократического рода, герб которого не был запятнан ни ересью, ни преступлениями. Стройный плечистый красавец шести футов ростом, блестяще образованный, великолепно владеющий всеми видами оружия и сведущий во многих науках. Обладатель буйных русых кудрей, бархатного баритона, идеального музыкального слуха и сильных прекрасных рук, которые так чудесно могли извлекать дивные звуки как из музыкальных инструментов, так и из сердец прекрасных дам. Наконец, – весьма благонравный молодой человек, настоящий рыцарь из легенды: добрый, скромный, смелый, честный, щедрый, твердо следующий законам чести и правилам религии.

Всем казалось, что он рожден с золотой ложечкой во рту, что ему заранее уготовано блестящее будущее, и путь его будет усыпан одними лишь розами, но случилось так, как случилось. В самую золотую пору своей юности граф Христиан фон Рудольштадт перешел дорогу той, кому боялись заступать путь даже самые отважные герои, и вступил в спор с той, на кого другие боялись поднять глаза. С самой Смертью.

***

Армия отступала по дорогам среди полей – сначала твердым и проходимым, а потом из-за оттепели превратившимся в непонятное снежно-глиняное месиво, в котором вязли колеса телег и пушек. Не сказать, чтоб их серьезно преследовали, но конные отряды французов налетали, как саранча, в каждый из налетов успевая проредить ряды союзной армии или отбить часть обоза.

Потому задачей их, конного арьергарда, было отбивать подобные атаки, а чаще – работать на опережение: двигаться далеко позади основной массы отступающих, следить, устраивать засады и вступать в бои с вражеской кавалерией.

Поначалу их в роте была почти сотня – молодых, наглых и дерзких, потом осталось чуть меньше восьмидесяти. Тем не менее, им везло: чего стоили две успешные засады, одна в лесу меж двумя холмами, вторая возле моста, по которому только что ушли на ту сторону их обозы. Попавшиеся на этакую замануху французы оба раза были частью перебиты, а частью рассеяны, а потому они какое-то время верили в свою удачу, – ровно до тех пор, пока их ротмистру не пришла мысль организовать засаду в деревне.

***

– Когда вернешься ты домой –

Я буду спать в земле сырой…

Супруга смотрела мимо него, тонкие пальцы перебирали струны гитары.

– Ну не начинай, Кларет! – вздохнул Христиан. – Я вернусь живой, ты дождешься… тоже живая.

Она молча продолжала наигрывать, вовсе не глядя на него, в уголках ее красивых глаз подозрительно скапливалась влага.

«Черт побери, девочку можно понять! – думал Христиан. – Я ухожу на войну, а ведь после свадьбы прошло всего-то чуть больше месяца».

Этот месяц, не зря названный медовым, пришелся у них на конец осени – начало зимы и прошел в таком диком любовном угаре, что казалось: еще немного, и вместо морозных узоров на стеклах распустятся майские розы, а весна наступит сразу после Рождества. Оба они были совсем молоды – девятнадцать и семнадцать, красивы, богаты и знатны, а любовь накрыла их сумасшедшей лавиной, вовсе не заботясь о том, что брак был по сговору родителей.

– Ты – Кларет, не Клара, – сказал ей Христиан сразу после помолвки. – Целый кубок доброго английского кларета. А потому не удивляйся, что у тебя будет муж-пьяница, – только пьян я буду тобой.

Прозвище оказалось настолько подходящим, что прилипло к ней моментально. Рыжеволосая и острая на язык, она предпочитала одеваться в теплых тонах и пудрила волосы какой-то немыслимо модной розоватой пудрой, отчего ее прическа начинала отливать невероятным оттенком рассветного неба – или того самого красно-розового легкого вина. По аналогии с Кларой-Кларет, ее сестре Элеоноре быстро присвоили прозвание Эль, и теперь Христиан вместе со своим таким же молодым свояком, заполучившим в жены Элеонору, могли на семейном сборище удалиться в сторонку, прихватив бутылку вина, и, попивая и перемигиваясь, на полном законном основании обсуждать, какими же, в сущности, пьянящими штучками являются их юные женушки.

Казалось бы, живи да радуйся, да только война слегка подкорректировала их планы.

Наверно, Христиан мог бы как-то избежать этого призыва. Ну, или хотя бы не таскать с собой Фридриха, которому еле стукнуло пятнадцать. Впрочем, младший братец, тихий и диковатый парень, привык смотреть старшему в рот и, не особо думая, повторять за ним все действия: думать этот молчун умел только в лесу.

Война началась где-то там, в Голландии, далеко. Хотя, с другой стороны, – это сегодня она далеко, а завтра – глядишь, и у тебя на пороге. Это ж французы, а от них можно ждать любой подлости. Кроме того, внеочередной набор солдат объявили в их землях честь по чести, – из его трех сел набрали отряд в пятнадцать человек. Отец, пока не умер, говорил ему: кто добрый хозяин своей земле, тот прежде всего бережет орудия, лошадей и людей. Вот он и решил беречь людей: не отдавать их как пушечное мясо для пехоты, а на полученные в наследство денежки вооружить и посадить на лошадей, явившись в армию во главе своего небольшого кавалерийского отряда. Да к тому же среди набранных рекрутов были Иржик и Блажек, дружки детства, вместе с которыми он еще мальчишкой ловил рыбу и ставил силки на куропаток.