Рыцарь ночи и Луна

ПРОЛОГ

Лет до двадцати семи я считала себя везучей.

Хорошая, дружная семья. Любимые родители, старший брат, который был старше на целых семь лет, а может, всего на семь лет. Но и в моём раннем детстве, и в юности у меня был умный и добрый друг, мой Васька, который не забывал меня баловать, учить и воспитывать. Таскать на отличные концерты, катать на своём байке, объяснять, что если мальчик не слышит моё «нет», то нужно гнать его в шею. Советовать, как проучить задавалу-Веронику, первую красавицу класса, и покупать мороженое даже тогда, когда мне его нельзя из-за ангины. Сам, лично, грел его на плите и преподносил мне:

— Лопай, принцесса!

На мои двадцать два года, ближе к окончанию института, семья поднатужилась и одолела для меня очередного «дракона». Вручая мне ключи от кооперативной однушки, папа торжественно сказал:

— Это – тебе на старт, принцесса!

А Васька подмигнул, обнял за плечи, вложил в карман моих джинсов толстенькую пачку купюр – на ремонт и мебель – и повёз смотреть новые стены. Совершенно голые, но от этого не менее прекрасные! Своё жилье – мечта многих моих ровесников. Я даже чувствовала некое неудобство перед подругами – этакое везение свалилось! Мой «женский клуб по интересам», как называли мы нашу компанию институтских подруг, просто гудел от восторга, мы обсуждали разные варианты дизайна… Ах, как удивительно сладостно звучит слово «дизайн», если речь идёт о своей собственной квартире! Это были безумные девяностые, жить было тяжело, но интересно.

А вскоре я познакомилась с Ильёй. Дальше – всё как у всех. Скромная свадьба, где Васька и его жена, Анна, подарили нам путевку на целых десять дней в ещё работающий санаторий «Сочи», сумасшедшая любовь под пальмами, возвращение домой, беременность и трудовые будни. Те самые, которых Илья напрочь не вынес. А беременность он обозвал «моим решением» и к сыну интереса не испытывал вообще.

— Ты решила рожать сама, чего же ты теперь от меня хочешь? У тебя декрет, он для того и дан, чтобы ты занималась ребёнком.

Он даже по имени сына никогда не называл, обходясь безликим – «ребёнок». Зато щедро тратил свою зарплату на себя любимого. У него на предприятии, как ни странно, платили почти вовремя.

— Ты должна понимать, я работаю с людьми, я не могу себе позволить одеваться в модели прошлого сезона…

Когда он стал таким модником и снобом, я даже не заметила. Одежда нужна была ему, а мне-то зачем? Я же дома сижу с ребёнком…

С Ильёй мы разошлись много лет назад, когда Мишке было только три года. Всё это время папаша не стремился общаться с сыном – ему было скучно слушать о детских победах и поражениях. Сейчас я даже не знаю, где он – как только пришли последние алименты, он исчез из моей жизни полностью.

Мои родители, да будет им земля пухом, разбились на машине вместе с Васькой и беременной Анной за четыре дня до моего развода. Пьяного водителя фуры посадили, но легче мне не стало. Так что даже племянников у меня нет. Наверное, я где-то нагрешила в прошлой жизни, как сказала мне однажды дорогая дама-психолог. Больше я к ней не ходила.

Боль от потери семьи сжирала так, что развод на этом фоне даже не принёс огорчения.

Тогда, поняв, что кроме сына у меня никого нет и уже, скорее всего, не будет, я вложилась в него по полной. И морально, и эмоционально. Ни на что больше я себя не расходовала. Ни на подруг, отношения с которыми медленно, но верно сошли на нет, ни на мужчин – всегда боялась проблемы нового отца в семье.

Правду говорят – друзья познаются в беде. Наверное, я была не самой лучшей подругой в то время, когда судорожно собирала деньги на похороны, одновременно пытаясь разобраться с бумагами, какими-то долгами семьи, наследством, судом над пьяным водителем и всем прочим. Первое время меня ещё звали на посиделки в кафе и дни рождения, но, встречая неизменный вежливый отказ, отстали.

Я и выжила-то тогда только потому, что у меня был Мишка – пухлый, смешной и беспомощный, ещё не осознающий, какая беда свалилась нам на голову. Спрашивающий, когда придёт дядя Вася и где деда с бабой? Они же обещали велосипед? Настоящий велосипед на трёх колёсах и с гудком!

Вот тогда я и растворилась в ребёнке полностью. И за эти годы даже не заметила, как малыш подрос, как привык, что всё лучшее – ему. Да и вообще всё – только ему. И мама – его личная собственность, у которой не может быть посиделок с подругами, свиданий и какой-то там дурацкой личной жизни.

В Мише очень отчётливо прослеживаются гены отца. Ему со мной стало скучно лет в девятнадцать. Оказалось, что все книги, которые мы вместе читали и обсуждали, все наши разговоры – это «просто фигня». Важно то, что о тебе думают другие. Важно выглядеть крутым.

Странным образом, с появлением Стеллы в жизни моего сына у нас с ним окончательно пропали темы для разговоров. В его речи стали часто появляться непривычные слова – «лошара», «нищеброд», «понаехавший». Мой сын и его невеста, ставшая вскоре женой, удивительно подошли друг другу. Они берут кредиты на новые модели айфонов и брендовые шмотки. И ведь я не дура, я всё это вижу и понимаю. Только вот тихое безразличие и подспудный страх одиночества давно владеют мной настолько, что я даже не рискнула заводить кошку или собаку – вдруг они меня тоже бросят? Как родители, как брат, как сын…

Я не осуждаю их, избави Бог! У каждого свой срок на земле и свои задачи... А я давно привыкла быть одна и сейчас даже нахожу в этом некое удовольствие – ни за кого не отвечаю, никому ничего не должна.

В моей трёшке, которая выросла из подаренной родителями однокомнатной, живёт теперь мой сын, его жена и Васятка – внук. Я не смогла жить с ними, но и выгнать на улицу рука не поднялась. Стелла, невестка, как-то очень аккуратно оттёрла меня не только от сына, но и от внука. Хотя, надо сказать, сын не слишком и сопротивлялся. Больше всего моему переезду огорчился как раз Вася.

— Баба Алина, ты пудеф приесфать ф кости? — тогда он ещё плохо выговаривал некоторые буквы.

У них семья и свои радости и проблемы, очень отличные от моих. Всем теперь заправляет её мать, приехавшая на ПМЖ из Челябинска. И, как ни странно, сын мой терпит эту хабалистую даму и прислушивается к её мнению.

Сейчас мне всего пятьдесят пять. То, во что превратилась моя жизнь, способно вызвать скуку даже у старой девы. В последнее время я полюбила вязание. Сижу и медитирую над новым кардиганом для себя или свитером для внука. Мне нравится сочетать цвета, рисунки и фактуры. Я использую в своих моделях не только шерсть и лён, но и мех, и кожу, и шёлк. Я прекрасно осознаю, что внук не может ещё понять всей красоты этой одежды, но кому ещё, если не ему, дарить это?

Именно поэтому я сейчас живу не в городе, а в скромном дачном домике, оставшемся от всего наследства родителей, работаю на удалёнке в инете на тошнотно-скучной работе и больше ничего не хочу. У работы одно преимущество – мне хватает пары часов в день за компом. Я трачу их разумно, собираю нужные мне опросы в отчёты и, отправив на почту, становлюсь совершенно свободной на остаток дня. Да, это нудно, тоскливо, но даёт мне небольшую доплату к пенсии, так что я рада, что в своё время откликнулась на объявление. Платят немного, но и запросы у меня невелики. А пенсия у меня по инвалидности – сахарный диабет.

У меня есть моя дача и мои модели, которые я придумываю и изредка продаю в инете. Я могла бы зарабатывать только на вязании, заказов хватает, но мне почти всегда жалко, что они уходят незнакомым людям и больше я их не вижу. Каждую я придумываю сама, лично, и рассчитываю полностью, до последней петельки. Подбираю нитки, вставки, фурнитуру. Последнее время я увлеклась натуральным окрашиванием нитей. Пожалуй, сейчас вязание для меня – самое большое удовольствие жизни.

Ещё из приятного у меня имеется маленький сад. Дача стоит на стандартном участке в шесть соток. Никаких овощей, никакой картошки – розы, хризантемы, яркие осенние астры, бегонии, два куста смородины и ограда из малины, старая вишня и две груши. И пусть невестка намекает изо всех сил, как полезны моему внуку овощи со своего огорода, я не сдаюсь. Пока, во всяком случае, не сдаюсь. Стараюсь пропускать её требования мимо ушей.

Я умею всё это выращивать. Просто боюсь. Они уже не раз поговаривали, что Васеньке нужен свежий воздух. Вот только отпустить ребёнка со мной они не желают, а я берегу дачу, как последний оплот своей самостоятельности. Мне кажется, что как только я посажу сотку картошки, и Стелла, и её мать начнут регулярно приезжать сюда за урожаем и на отдых. Возможно, я преувеличиваю. Возможно…

Я бы с радостью возилась с внуком, только вот Стелла и сватья, Марианна Петровна, считают, что я всё делаю не так. К внуку меня допускают в редкие визиты в город, когда я привожу скопленные с пенсии и подработки деньги. В остальное время мне прямым текстом говорят, что мой визит не ко времени и сейчас они заняты.

Самое смешное, что квартира-то моя, полностью. Но мысль о том, чтобы выгнать всех и жить дома самой, меня не радует. Я понимаю, что тогда я вообще не увижу ни сына, ни внука. Хотя смотреть на Мишу сейчас мне не слишком приятно. Он совсем ещё молодой, но обрюзг, забросил спорт и все разговоры сводит к тому, кто кого подсидел на работе, почему у него не получилось «урвать» премиальных больше и как получить место начальника отдела. Иногда мне кажется, что его просто перепутали в роддоме, но я гоню эти мысли прочь.

Внук искренне радуется мне. Ему уже пять с половиной лет, и в день получения денег от меня и сватья, и Стелла сваливают на шоппинг. Уродское слово, нужно признаться. Но я очень рада, что они не стоят над душой и не зудят в ухо. Обычно мы с Васькой разговариваем о том, как у него дела в садике, о его друзьях, о новых умениях и ссорах. Варим какую-нибудь кашу, щедро сдабривая её моим вареньем, играем, иногда гуляем, потом обедаем и под бабушкину сказку ложимся спать.

Но он хитрый! И за время тихого часа старается выжать из меня три-четыре истории. Если честно, я не вижу в этом большого греха – подумаешь, раз в месяц пропустить сон-час. Радует то, что в садике с детишками занимаются и Васька уже отлично считает и немного пишет. После сна мы рисуем или гуляем, если погода позволяет, а потом возвращаются с кучей барахла «дамы», как я их называю, и мы с грустью прощаемся на месяц. Он совсем не похож на моего брата внешне, но сейчас он – единственное живое существо, которое меня любит и которому я нужна. Иногда мне кажется, что только это меня ещё и держит. 

Мне пятьдесят пять, я далеко ещё не старуха, но порой я думаю, что жизнь была просто сном – так быстро и безотрадно всё промелькнуло. Завещание на квартиру и дачу написала на внука – только ему я и нужна. А этот мир давно перестал интересоваться мной. Возможно, именно потому, что много лет назад я перестала интересоваться им? Растворилась в ребёнке и осталась ни с чем, когда он вырос? Кто знает…

В то утро я встала, как привыкла, около восьми часов. Машинально сделала лёгкую разминку – болезней и беспомощности я боялась с тех пор, как поняла, что я совсем одна. Померила сахар – почти норма. Немного давило сердце, но не критично. Надо будет ещё давление проверить потом. Обычно оно у меня чуть пониженное. Поставила турку на огонь. Ответила на звонок Стеллы, спрашивающей, скоро ли я приеду в гости – Васеньке нужен новый комбинезон, и у них нет денег на отпуск, а ещё ему очень желательно съездить на море – он часто простужается…

После звонка появились первые признаки головной боли. Утешая себя тем, что сейчас всё пройдёт, я распахнула дверь на улицу. Весна в этом году совсем ранняя, почки брызнули нежной зеленью ещё в конце апреля. Вылила кофе через удобное ситечко в чашку и вышла на крыльцо. Села в старую качалку, накинула на колени плед и сделала первый глоток. Пожалуй, это самая приятная минута за день, только вот в голове стоял странный гул после звонка Стеллы. Мне всё казалось, что она продолжает говорить, как обычно – жалобно и многословно. Боль в сердце пришла совсем внезапно, я судорожно пыталась вдохнуть ставший вдруг твёрдым воздух, краем глаза отмечая, как по старым, серовато-серебристым доскам террасы расплывается огромная кофейная лужа…