Рысь

Я умер?

Церемония похорон остаётся одной из главных традиций почитания умерших людей. Однако если одни могут радоваться этому событию, как празднику и верят в переселение душ, то другие, наоборот, оплакивают и скорбят о том, кто недавно находился с ними рядом. Одно было неизменно всегда — это возможность увидеть смерть и взглянуть своему страху в глаза.

— Ну как тебе? Нравится? — Щуплый низкорослый мужчина обхватил рядом стоящего парня за плечо. — Это всё для тебя! Празднуй! Веселись!

Где-то вдалеке послышались голоса людей.

— Я знал его ещё с детства... — начал свой рассказ очередной герой спектакля.

Каждый человек в этом цирке вносил свой вклад. Они все наслаждались представлением.

— Л-лиам... — Когда люди разошлись, парень смог прочитать имя, что было выгравировано на могильной плите.

Он шагнул назад, осознавая, что эта могильная плита принадлежала ему.

— Ты умер! — радостно воскликнул мужчина и отодвинулся. — Тебе больше не нужно ходить в школу, навещать своих друзей, влюбляться в девушек. Тебя нет.

С каждым сказанным словом он загибал палец, словно считая ограничения. Жадность к отобранной жизни играла в интонации, глазах и движениях мужчины. Он был одержим этой идеей, представляя себя на месте кукловода, который уже несколько лет воспитывает отпрыска и наконец-то смог дойти до финальной стадии концерта.

Лиам был не в силах оторвать взгляд от своего оппонента. Каждое слово звучало, как удар, выбивающий его из равновесия. Он ощущал, как страх постоянно смешивается с гневом. А внутри возникало стойкое понимание: "ты не прав".

— Мистер Ли, вы настолько глупы?

В этот момент раздался выстрел. Актёры, приглашённые для участия в сцене похорон, закричали в ужасе и бросились в бегство, как стадо овец, испуганное появлением хищника. В воздухе воцарился хаос: каждый стремился покинуть это проклятое место как можно быстрее. Люди толпились, спотыкались друг о друга, а другие, не щадя, топтали их ногами, надеясь на спасение от надвигающейся угрозы.

Картину беспорядка дополняли крики, полные паники, и призывы о помощи, будто сама жизнь начала отступать перед лицом неведомого ужаса. Актёры, забыв о своих ролях, один за другим покидали сцену. В то мгновение, когда выстрел пронзил тишину, всё изменилось. Каждый шаг, каждый вздох были пропитаны отчаянием.

Лиам стоял и смотрел на истекающее кровью тело, что несколько минут назад завистливо смеялось. На губах всё ещё оставалась усмешка, играющая мрачными тенями. Когда-то блестящие от восторга глаза теперь были пусты, а на белоснежной рубашке выступило пятно красной крови. Предсмертные вздохи, которые вырывались изо рта, стихли. После паники наступила безмолвная тишина.

На ещё недавно безмятежном и спокойном небосклоне закружились угрюмые тучи, своей тяжестью задавившие солнце. Светило, словно растерянное, исчезло за их мрачными тяжёлыми боками. В воздухе раздались слабые, вкрадчивые удары капель, медленно предвещая приближение дождя. И вот, пробудившись от молчаливого ожидания, небо скользнуло в слёзы, словно смывая печаль и скорбь с земли.

Парень поднял руку, одним ловким движением руки раскрыв зонт. Он, не отводя взгляда, смотрел на мистера Ли. Теперь он стоял один, потерянный в собственном аду. От этого понимания в сердце распалялся новый огонь — жажда справедливости и желание понять, почему.

В этом мире, где каждый шаг требовал осторожности, он знал: если ошибёшься, тебя убьют; если станешь ненужным — твоя жизнь закончится в ту же секунду; если решишь уйти из этой жизни сам — тебя найдут и заставят покинуть мир лишь от их рук. Таков итог всех, кто оказался в их сети. Конец был лишь вопросом времени и обстоятельств.

Лиам знал: войны не выиграть, не зная своих противников. Однажды, возможно, ему удастся вырваться из этой бездны и подняться к свету.

— Нам пора ехать. Вас ждут.

Парень вздрогнул, когда сзади послышался незнакомый голос. Он до конца не привык ощущать бесшумность каждого человека, который находился в том доме. Все движения были безмолвными, но чёткими, словно тщательно отрегулированный танец.

— Мне нужно заехать в церковь.

— Но мне приказано доставить вас домой в течение сорока минут.

Лиам сложил зонт, резко развернувшись к водителю и выставив его перед собой. На конце этого незамысловатого инструмента сверкал маленький, но смертоносный нож. В этот момент, сейчас, он мог лишить стоящего человека перед ним жизни, а затем попытаться исчезнуть в глубине улиц. Но, как известно, любой уличный пёс бегает быстрее него, и этот замысел оставался лишь иллюзией надежды на мнимую свободу.

— Я понимаю, — ответил Лиам, стремясь удержать голос спокойным, — но это важно для меня.

— У вас есть ровно тридцать минут. — Голос водителя стал ещё более решительным, но в нём оставалась доля сострадания. — Я не могу нарушить приказ.

Дождь усиливался, будто небесный хор напевал о своём возвращении. Капли сталкивались и суетились — каждая из них стремилась первой коснуться обожжённой земли.

Парень последний раз обернулся к своей могиле.

— Это не моя могила, мистер Ли, а ваша.

Лиам не испытывал ни малейшего сожаления к человеку, что был несколько минут назад жив. В нём лишь усиливалась волна презрения, неуловимо переплетённая со скрытым страхом, не позволяющим проскользнуть на его лице.