С возвращением, Ваше Величество!

Глава 4. Переход в новый мир

Ричард очнулся и подумал, что лежит в склепе. Причем под водой. Было непроглядно темно и очень холодно. Лицо закрывало забрало… нет... мягкая маска. И трубки во рту и носу. Руки не связаны... Можно поднести их к глазам, коснуться пальцами лба, провести по щекам.

Он жив, вне всякого сомнения… И даже может дышать. Под водой? Абсурд…

Ричард стянул маску и освободил нос и губы. Дышать сразу же стало трудно. Он поднял руки, ладони уперлись в поверхность, слишком гладкую для камня. Стекло… Его положили в стеклянный гроб, но зачем? Кто мог похоронить его живым? Память услужливо подсказала чужие, но почему-то известные ему слова "криокамера”, “искусственное охлаждение"... Откуда он их знает? В голове пульсировала мучительная боль.

Как в последние дни… Да, конечно, теперь он вспомнил! Замок Шалю, арбалетная рана… О, Святой Фома, что с ним происходит? Тело Ричарда дрожало от холода, но голова пылала внутренним жаром, словно раскаленный кузнечный горн. Она казалась огромной, как большой зал Вестминстера, и в ней звонили все колокола Кентерберийского аббатства. Обрывки видений из его жизни возникали настолько отчетливо, что казались реальностью.

Битва при Акре. Гуща сражения, дикие крики раненых и грохот лат…

Лицо мертвого отца, похоронная процессия, мольбы нищих на мосту…

Лицо матушки… огонь…

Беатрис! Её прохладная ладонь прикасается ко лбу и Ричард слышит голос возлюбленной:
“Ричард, любовь моя…”
Он пытается удержать видение, позвать Беатрис, но не может говорить. Не может сам сделать вдох…
И снова хоровод демонов, ослепительно белая равнина, рыцарь в сияющих доспехах. Ричард должен принести ему оммаж, но остается безгласен…

Господь всемогущий и карающий, неужели это чистилище? Все представления о загробной жизни даже отдаленно не соответствовали тому, что он ощущал.

Страх перед необъяснимым. Ричард ужаснулся странной пустоте и вместе с тем наполненности сознания. Что произошло? Он стал другим? Потерял истинную сущность? Чужой мир вытеснял знакомый и привычный? Ричард понял, что помнит гораздо больше, чем собственную жизнь. Его сознание металось между прошлым и настоящим, перескакивая через сто веков. Порождение дьявола… Компьютер — вот причина страданий!

— Что он сделал с моей головой? — Ричард со стоном уперся в полимерное стекло своей темницы. Замки с одной стороны сорвались, крышка съехала набок и с грохотом упала на пол. Это и вызвало панику Луизы. И отборную брань средневекового короля, волей провидения и искусственного разума перенесенного во времени на одиннадцать столетий вперед. Ричард мешал слова и фразы старофранцузского и современного английского, и понять его было невозможно. — Где мой меч? Клянусь всеми пятью ранами Спасителя, тот, кто решил шутить со мной подобным образом, поплатится за это! Проклятый компьютер… я уничтожу его… Где мой меч?!

Комнату залил мягкий голубоватый свет, но после абсолютной темноты и он ослепил глаза короля.

***

Ронсар приблизился к камере. Если бы Мишель мог, то умолял бы Господа о прощении и помощи! Безумный эксперимент грозил завершиться провалом. Пострадают все, кто в этом замешан. В первую очередь сам Ронсар. И что будет с его созданием, сумеет ли Ричард найти себя в новом мире или погибнет, как дерево, вырванное с корнями из родной почвы и лишенное влаги?

Мишель склонился над открытой камерой, остальные задержались в приемной перед монитором. Профессор снова и снова в изумлении просматривал показания приборов на экране.

— Невероятно, просто невероятно, все показатели в норме, как будто он просто спал!

Глаза Ричарда немного привыкли к свету, и король увидел, что над ним склонился юноша. Знакомое лицо... Или только показалось знакомым? Приятные, несколько женственные черты: высокий лоб, тонкий аристократический нос, мягко очерченный подбородок, пухлые, как у девушки, губы, светлые волосы, ясный открытый взгляд серых глаз, золотистые брови, они почти сходятся на переносице, когда юноша хмурится… Откуда Ричарду это известно? Где он мог встречаться с этим рыцарем? В Нормандии? В Святой Земле?

— Вы не узнаете меня, сэр Ричард? — произнес Ронсар тихо, но отчетливо.

— Да… Нет… Мы, должно быть, встречались, — голос повиновался плохо, — не могу вспомнить ваше имя… Как я сюда попал? — Этот вопрос тревожил Ричарда гораздо больше, он приподнялся, подался вперед, но поморщился от невыносимой боли в висках и шума в ушах. Юноша склонился ниже и жестом остановил его.

— Случилась авария в компьютерной сети… при депортации… перемещении. —

Мишель говорил спокойно, хотя понимал всю безнадежность положения.

— Перемещении... А, понятно...

Ричард опустился на подушки. Голос юноши раздавался как будто издалека, его словно перекрывал непрестанный гул морского прибоя, а в напряженном взгляде широко открытых серебристо-серых глаз Ричард прочел гораздо больше, нежели можно было выразить словами. Немая мольба о помощи… Почему? Разве он в состоянии сейчас кому-то помочь? А что еще? Сожаление, отчаяние, просьба. И такие знакомые глаза… Если бы голова не болела так сильно… Очень, очень знакомые... По губам короля скользнула едва заметная тень улыбки.

— Напомните мне ваше имя. — Голос Ричарда прозвучал так тихо, что даже Луиза, которая стояла рядом, едва ли смогла расслышать вопрос.

— Ронсар… Мишель Ронсар…

— Мишель? — Ричард устало опустил веки, свет беспокоил его, и от этого голова болела еще сильнее. — Да, конечно… Мишель.

Ронсар облегченно вздохнул и обернулся к Луизе.

— Он узнал меня… Позовите доктора, мисс.

— Профессор, доктор Стивен, больной пришел в себя, он узнал… своего родственника. Явной потери памяти и других нарушений в организме не зафиксировано.

От волнения голос Луизы срывался.

Дак с неудовольствием отметил, что Луиза слишком уж обеспокоена состоянием больного. Гораздо больше, чем этого требует профессиональный врачебный долг. Вермандуа еще раз критически оглядел пострадавшего.