Самые лучшие родственники

Третий дядя

Им показалось это забавным. Кучка глупых адептов из небольшого ордена решила, что будет весело, если спустить собак на какого-то бродячего заклинателя в не самых дорогих одеждах. Обычно они так не поступали, но, заметив его неприкрытый страх перед собаками, решили развлечься. Если бы они хоть на минуту могли представить, что этот человек — супруг всем известного Ханьгуан-цзюня, учитель прославленных адептов ордена Гусу Лань — Лань Сычжуя и Цзинъи, а также молодого главы ордена Цзинь Лина, то они бы никогда этого не сделали. Они бы обошли его десятой дорогой и постарались никогда не попадаться ему на глаза. Но они понятия не имели. А потому, увидев Вэй Усяня, отдали собакам команду преследовать.

Вэй Усянь пробежал немало, пытаясь скрыться от собак. Он несколько раз проклял свое желание разделиться с Лань Ванцзи, чтобы быстрее собрать нужную информацию. Как итог — он ничего не узнал, потому что пытался убежать. Но это тело было не способно двигаться с той же скоростью, что и прежнее, да и выносливости ему не хватало. Это был закономерный итог — его загнали в глухой переулок. Возможно, отнесись он к псам спокойнее, то ничего бы и не случилось. Но панический страх Вэй Усяня только подстегнул собак, сорвав внутренний тормоз. Один из псов вцепился в его руку, а второй — в ногу. Вэй Усянь уже не помнил, кричал ли, сознание уплыло куда-то далеко, оставив лишь безотчетный ужас.

***

— ... все уже, ну сколько можно так позориться, — Цзинь Лин, как всегда, говорил достаточно высокомерно. — Они все убрались к чертям собачьим, я их запомнил, так что за шалости еще ноги и руки повыкручиваю... Поднимайся, хватит разлеживаться.

Цзинь Лин, благоразумно «забывший» Фею дома, сначала удивленно смотрел, как Вэй Усянь пытался приподняться, пробуя сильнее опереться на руку, но та словно отказывалась держаться ровно. Вэй Усянь уже почти поднялся, но снова бухнулся на колени, и его вырвало.

Цзинь Лин, до того монотонно говоривший о чем-то, как ему казалось, важном, смотрел уже не с раздражением, а с возрастающим беспокойством. Он и раньше видел, как Вэй Усянь боялся собак и трясся при одном упоминании Феи — добрейшего существа, которое было натаскано исключительно на мертвецов. Но в таком состоянии видеть Вэй Усяня ему еще не доводилось.

— Вэй Усянь? — он позвал в нерешительности, надеясь, что все уже прошло, и тот сейчас поднимется, посмеется и скажет, что это он так пошутил.

Но тот, напротив, вместо того, чтобы отозваться, начал заваливаться на бок. Цзинь Лин, не ожидая сам от себя такой прыти, успел подхватить Вэй Усяня, прежде чем он снова упал бы на землю. Взгляд Цзинь Лина невольно метнулся к руке, залитой кровью, а потом к ноге, которая была в не самом лучшем состоянии.
Остро кольнуло стыдом. Вместо того, чтобы помочь, он тут разглагольствовал и еще пытался поучать, а Вэй Усяню нужна была помощь. Опасение внушали не только раны, но и общее состояние — дрожь, расширенные зрачки и полное молчание. А еще слезы. Цзинь Лин не помнил, чтобы Вэй Усянь когда-нибудь плакал. Даже когда дядя Цзян на него кричал и оскорблял, тот, несмотря ни на что, держался.

Конечно, можно было оправдать себя тем, что взрослому и сильному заклинателю вовсе не положено плакать и дрожать от страха всего лишь перед собаками, поэтому проще перевязать раны, оставить Вэй Усяня в любой гостинице и уйти по своим делам. Однако Цзинь Лин помнил, что когда-то сам оказался в таком же состоянии, но над ним Вэй Усянь даже не подумал смеяться.

***

Цзинь Лин тогда разрывался между орденом, тренировками и постоянными спорами с советом клана. Было порой так трудно, что он, приходя в свою комнату, даже не мог раздеться — не хватало сил. Ответственность и желание изменить что-то к лучшему не помогали, а душили. Единственное, что спасало, хоть немного вытягивало из пучины отчаяния и постоянного напряжения — ночные охоты с адептами клана Гусу Лань и Вэй Усянем с Ханьгуан-цзюнем.

В тот день он очень устал, по правде, ему лучше было бы отоспаться, потому что пары часов сна явно не хватало даже для тренированных заклинателей. Но пропустить ночную охоту? Такое веселое и страшно интересное время, когда можно забыть, что на тебе куча ответственности и проблем, которые ты даже не знаешь, как решить? Забыть, что никто не воспринимает тебя как главу клана? Почувствовать себя нормальным, когда к тебе относятся как к равному, не унижают и не пытаются «поставить на место»?

На ночной охоте было здорово. В основном из-за тех людей, с которыми он ходил. Веселый Цзинъи, который все время пытался посмеяться над ним, но так беззлобно, что даже обидно не было. Серьезный Сычжуй, который мягкой улыбкой и добрым нравом помогал чувствовать себя спокойно даже в самой безвыходной ситуации. Вэй Усянь, который любой, даже самый скучный поход превращал в забавное приключение. Ханьгуан-цзюнь, рядом с которым все страшное прекращало таковым казаться. С ними было так весело! И как Цзинь Лин смог бы отказаться от такого?

И еще... Как бы Цзинь Лин не отрицал, он обожал слушать объяснения учителя Вэя. Хотя и учителем он его бы вслух никогда не назвал. Но про себя часто так говорил, причем с удовольствием. Потому что все, чему учили в ордене, казалось сущим пустяком в сравнении с каким-нибудь одним-единственным объяснением Вэй Усяня. На самом деле, это было даже забавно. Всю жизнь проучившись в школе заклинателей, Цзинь Лин не узнал и половину всего полезного, чего услышал от Вэй Усяня. Если бы тот следовал светлому пути, то наверняка обогнал бы многих старых сморчков, которые гордо и с пафосом именовали себя великими учителями.

И поэтому Цзинь Лин, вымотанный до чертиков, собрал оружие и пошел на ночную охоту. Фею, как обычно, пришлось оставить дома. Конечно, он бы с удовольствием взял ее с собой, но, с учетом особенной «любви» к собакам одного из участников ночной охоты, приходилось чем-то жертвовать.

Встретившись с друзьями и выслушав выработанный незамысловатый план, Цзинь Лин вполне его одобрил, хотя и поворчал для приличия. Цзинъи и Сычжуй должны были стать основной силой, в то время как Цзинь Лин должен был отслеживать общую ситуацию и прикрывать их спины как лучник.