Самюэль

Самюэль

Море было тревожное. Море что-то чувствовало, хотя, конечно, никому не могло пожаловаться, и если билось оно о берега далёкой ещё земли, если налетало на борт корабля, то с тихой жалобой, с тихой мольбой, с непонятой просьбой. Ещё бы! Море – сильное, беспощадное, неумолимое, привыкло к жизни и смерти, оно чётко знало грань между мирами, но сейчас происходило что-то непонятное: корабль, шедший по его волнам, ещё был напитан жизнью, ещё хранил людское тепло, но кому он принадлежал? Море знало и ужасалось – им владели ни живые. Но и не мёртвые.

И море не понимало, как ему быть и чем встречать этот корабль. Море билось о его борта, море просило корабль уплыть прочь, не пугать и не путать себя.

–Морей ещё много, есть лучше и богаче меня, – стонало оно, уговаривая корабль отступить.

Но корабль был упрямым. Кораблю было некуда деться. Перед кораблём был целый мир и ни одной цели.

***

–Капитан, – Хенсли знал, что не следует входить в каюту капитана в такой час. Это была привычка, традиция, которую вывели и приняли ещё давно: этот час принадлежит лишь одному человек и если только ситуация окончательно не вышла из-под контроля, нарушать покой этого часа не следует.

Так было при жизни самого Хенсли, при жизни капитана и всей команды. Так оставалось и сейчас, когда их корабль и их существование замерло между мирами жизни и смерти, когда вся их сущность летела по беспощадному морю, пугая его.

Но ситуация была той самой, вышедшей из-под контроля и Хенсли пришлось нарушить традицию.

–В чём дело? – спросил Самюэль. Он прекрасно знал в чём дело. Он всё слышал. Но ещё до того, как нашлось что слышать, он уже предполагал, что будет нечто подобное: годы научили его замечать взгляды, шелесты, ещё не оформленные в слова.

–Вас желает видеть…– Хенсли замялся. Он был славным помощником. Пожалуй, за все годы, включавшие в себя годы их муки зависания между мирами, Хенсли был лучшим старпомом. Он точно умел чувствовать настроение своего капитана, корабля, моря и команды. Он умел находить общий язык со всеми. Он прекрасно знал карты, умел ориентироваться по звёздам и владел, наверное, не меньше, чем десятком языков. Нет, знание многих языков – это не редкость для пирата, в конце концов, земли и люди разные попадаются на его пути, невольно научишься. Но Хенсли не просто обходился как многие пираты несколькими общими словами, включавшими в себя пару-тройку вопросов и десяток угроз разного уровня. Нет, Хенсли владел языками на должном, добродетельном уровне – он умел поддержать и разговор на самые разные темы, и прочесть, и на слух перевести – всё это было уже сложнее, всё это требовало лишних интеллектуальных затрат и уже не было так распространено. Но Хенсли с детства имел тягу к разным языкам и научился обращать этот интерес во что-то нужное.

Самюэль умел ценить это. Хенсли иногда был незаменим. И сейчас он, раздираемый между всеми, кого он так научился чувствовать и понимать, явно мялся.

Самюэль поспешил на помощь:

–Кто? Неужели морской дьявол?

Хенсли передёрнуло.

–Ох, – капитан рассмеялся, – Хенсли, с нами произошло уже всё, что только могло произойти. Ну?

–Команда, вас желает видеть вся команда, – наконец, отозвался старпом. Весёлости и шутовства своего капитана он не разделял. Даже сейчас, когда они застыли между мирами, слова о морском дьяволе казались ему дурными и неподходящими. Он верил в то, что всегда может быть хуже, чем сейчас.

Самюэль помедлил. Он готовился. Он ждал, что это случится. Сначала они все были напуганы. Потом веселились, пугая своим бессмертием забредшие на их путь корабли. Но это было давно. Проклятие, сковавшее их, уже не веселило и не пугало. Оно наводило тоску. Команда ждала ответа. Ждала спасения. Грабить они устали. Куда девать золото тем, кто ни жив, ни мёртв, и не может отойти от корабля? Они могут только зайти в порт, но не могут даже толком сойти на берег. Куда им деваться с их посудины? И сколько так будет ещё?

Самюэль прекрасно помнил, как на их пути из чёрных глубин поднялась фигура. Переливаясь серебряным, будто бы лунным светом, она осмотрела их с высоты практически божьей. Но была ли та фигура богом? Едва ли.

Они не были алчны. Они не были глупы или злобны. Они просто плыли и неведомая сила просто оказалась на их пути. Или они на её. И фигура, воплотив в себе эту силу, с какой-то издёвкой прокляла их – напуганных, замерших, ничтожных.

Самюэль предполагал кто или что это было. Но сейчас это не имело значения.

–Иду, – решил капитан и поднялся с койки.

Хенсли выдохнул. Он оставался верен своей жизни.

***

Разумеется, они не ждали его для того, чтобы поздороваться. Каждый пират знает, что если капитана ждёт его команда это уже тихий мятеж. Это пока недовольство. Оно ещё не оформлено в битву, в бойню, но это уже недалеко.

Впрочем, какая могла быть бойня среди тех, кто оказался в одной нелепой ситуации? Они все попали под одно проклятие. Они все возомнили себя владыками морей. И фигура, восставшая из воды на их пути, не стерпела и прокляла, прокляла их вечностью.

Она-то исчезла, а Самюэль остался один на один со своими людьми, с проклятыми людьми. И ему оставалось утешать их, а главное спасти от безумия заточения на этом корабле.