Счастье в пенке

Предсказание на сеновале

- Бабуль, а что у нас цыгане в роду?
- Пей молоко, и пенку не сдувай, в ней счастье, а с чего ты про цыганей-то?
- Маму в честь кого Алмазой назвали? Мне Ленка говорит, что цыганское.
- Много твоя Ленка знает, - старушка подмигнула, проницательно заглянула внучке в глаза и продолжила раскатывать скалкой тесто по столу. Ловко работали её руки со сморщенной кожей как у жареного цыплёнка.
- Пообещай, что сегодня ляжешь пораньше, чтоб завтра здоровой проснуться. Я тесто заведу и расскажу давнюю историю.
⠀ Юлька допила молоко с медом, давясь ненавистной пенкой. И побежала в постель.
⠀- Юленька, не спишь?
- Жду, бабуль, - прошептала девочка, спрятав фонарик и книжку о Капитане Бладе под подушку.
- Ну, слушай. Было это сразу после войны. Голодное время было, холодное. Я-то тринадцатая у матери была, последыш, под оккупацией трудно пришлось. Старшие брАтья мои, кто без вести в войну пропал, кто вовсе не вернулся. Сестры умерли от тифа и с голодухи. Мать прачкой у немцев работала, они объедков давали для меня и моей сестрёнки. А когда узнали, что она жена красного командира - расстреляли матушку. Решили, что партизанка. Да недалеко от правды это было. Сведения она передавала в лес.
- В лес?
- Партизаны, смелые мирные люди, которые прятались в лесу и мстили фашистам. Но сейчас не об этом. Остались мы с бабой Феней втроём. Когда война-то кончилась, село оживать стало. Вот цыганка и пришла. В рогоже и лохмотьях с чужого плеча, волосы седые точно пакля из-под платка торчат, глаза чернющие. Шла по проселочной дороге с палкой, и вперёд её тыкает. Слепая. Во все дворы стучалась, ноги уже подкашивались от голода. Везде гнали как собаку. Крошки не дали. Люди после войны злючие были, измученные. А тут ещё эта вшивая попрошайка. Моя бабанечка тоже её метлой от калитки. А она стоит за забором и смотрит, будто сквозь нас. Наш дом последний был. Дальше поля, поля.
- А лето было?
- Лето, Юленька, цикады уже пели, помню. И сена запаслись уже.
- Тебе не жалко было слепую?
- Слушай дальше. Мне лет было сколько и тебе, около десяти. Дождалась, когда бабаня в дом вернётся, побежала старую цыганку догонять. Дом от старшего брата немцы сожгли, а хлев чудом уцелел. Я её за руку и повела в ту сараюшку, мы там сено хранили для скотины. Она еле дошла, совсем без сил была. Уложила на матрас с соломой, притащила лоскутное одеяло, молока, хлеба, лука зелёного с грядки, повезло, что сало было. Только порося зарезали. Она сидит, ест своими двумя зубами, и плачет. Добрая, говорит, душа у тебя, мол, ты не пропадаешь, я тебе счастье нагадаю. Все будет, как я сказала, если слово дашь - дочку как меня назови. Алмаза. В нашем роду я последняя. Все погибли, говорит. Ну, я с дуру слово и дала. Она и молвит, слово, данное ромалам, нарушать нельзя, поняла? И пальцем тычет с жёлтым грязным ногтем в меня. Я хоть и не верила во все эти штучки, а страшно стало - жуть!
А голос такой каркающий, прерывающийся. Со словами непонятными вперемежку. Я в стену сарая вжалась, а любопытство не унять. Она наелась, срыгнула, руку мою хвать. И смотрит, сверлит ладонь, аж жарко руке стало.
- Бабушка, вы же слепая, - говорю ей.
- Для этого мне глаз не надо. Запомни: пенку с молока сдувай два раза, а на третий - ешь. В ней и будет счастье. Долгую жизнь проживёшь, интересную. В город уедешь, где грибы с глазами. Запомни про пенку. Муж любить тебя будет до смерти. Николай звать будут. Все, иди, спать хочу.
На утро побежала её проведать. Цыганки и след простыл.
- Грибы с глазами? Ой, - хихикнула девочка, - это про что?
- А это я потом узнала про нашу Рязань поговорку. Она аж из четырнадцатого века. Набегами орда доставала рязанских жителей. Путь их лежал через нашу Рязань. И чтоб знать, где на конях татаро-монголы промчались, следопыты по смятым грибам определяли. Так и повелось называть грибы - с глазами. Под страхом смерти поэтому их запрещено было собирать или наступать. Они же сигнал об опасности!
- Так значит, цыганка не наврала? Ты оказалась в Рязани?
- Слушай дальше. В общем, подросла я. Как паспорт получила, поступила в техникум библиотечный в городе. Иначе из деревни было не уехать. А там общежитие давали. Бабушка к тому времени померла, да ничего не нажила. Мы с сестрой и уехали. Училась, а ночами обходчиком на железной дороге работала. Сестра в Москву подалась и написала оттуда, что на Керамический завод новый в Рязани требуются работники и платят хорошо. Знакомая ее поможет с общежитием. Я и поехала. Техникум уже закончила. В общежитии том даже кроватей не было и мест, спала в коридоре на табуретках. Там и познакомилась с мужчиной, он все приударял за мной. С комнатой помог. Сладости носил. Я уж думала, вот он, тот самый, что цыганка предсказала. А фамилия знаешь какая?
- Нет, откуда?
- Пенкин. Пенка, помнишь, она говорила, слово запомни.
- Хи-хи, прям как в сказке.
- А то. Однажды попросил меня жених брюки погладить, а я безрукая, что там в той деревне мы гладили? С бельевой верёвки сняли, об дверь постучали, вот и глаженое. Я ему тогда таких стрелок нагладила, что пошёл новые брюки Пенкин покупать, и в них до другой соседки, рукастой, женихаться. А потом я на Кирпичный завод с Керамического ушла. Там малосемейки давали. Для одиночек не было жилья.

Бегу с работы, беспризорник сидит на парапете, мальчишка, глазенки голубые, с протянутой ручонкой. Христа ради, скулит, подайте. Я ему бублик отдала. Он за мной, плачет и кашляет. В общем, забрала его, а у него сестра оказалась, малышка. Я к мастеру ходила, и в профсоюз, и даже Клементию Ворошилову писала. Он меня вызвал на личный приём. Помог детей пристроить в сад круглосуточный, на меня записали детей записали. В детдом я их не отдала. Дядя и тётя твои. В новом общежитии у соседей на дне Победы познакомилась с хорошим мужчиной. И какая его фамилия?
- Пенкин?
- Да. Виктор. У него было пять братьев и сестёр. Хозяйственный мужик, душевный, на гармонии играет, ух-х. И тоже приударил за мной. И к детям с душой. Я растаяла. Так его по комсомольской путевке как сварщика куда-то на север послали. Говорит, не жди. Живи своей жизнью. И оставил письмо на прощание, мол, брату передай. Заехать должен за ним.
Брат его вернулся из армии в деревню. Мог устроить большое будущее в колхозе. И бульдозеристом предлагали, и агрономом. С его сельхозтехникумом. Но он решил брата в городе навестить. Не знал, что тот, на северах обитал. Связь оборвалась, нервничал он. Говорил потом, что ноги, будто сами неслись. Доехал поутру. Дома никого. Мы все на майском субботнике. Работа - по наличию инструмента. Есть лопата в доме - копай. Кисти - крась. А у меня акромя лома и не было ничего. Я потом у мужа, у деда твоего Коли, спросила, за что он меня заприметил с первого взгляда из всех девчат. Говорит, уж больно хорошо лёд колола, лом так и летал. А я смеялась тогда. А он вспоминает до сих пор, как сердце аж зашлось у него. От смеха моего. Говорит, подумал, что дураком надо быть, если упущу такую женщину.
⠀ Родилась у нас потом мама твоя, Алмаза, Алмаза Пенкина. С тех пор я пенку ем с молока и ты ешь. В ней счастье спряталось.