Сделка/gesheft

Geschäft 1

Все персонажи, упомянутые ниже, полностью выдуманы автором, а описываемые события не имеют отношения к официальной истории.

Герцог Генри Оберон Уэстлэй сидел в большом кресле, обитом блестящей кожей коричного цвета, так хорошо сочетающегося с цветом дубовых стен просторного кабинета с большими окнами до пола, которые впускали свет и позволяли не пользоваться осветительными лампами до позднего вечера, пока сумерки не сгустятся и не включатся уличные фонари.

Генри проводил в кабинете слишком много времени чувствуя, как сидение на одном месте и бумажная волокита душат его; ему не хватало жизни и движения, свободы и чувства беззаботности. С тех пор, как мужчине пришлось бросить свои дела и вернуться в Англию, дабы вступить в наследство после кончины отца и вести дела, Генри чувствовал себя загнанным в клетку, — исполнять обязанности, возложенные на него вместе с титулом, значило отказаться от привычной ему жизни и жить по правилам светского общества, которое он едва переносил.

Молодой герцог раздражительно и придирчиво просматривал бумаги о расходах, глубоко вздыхал и из уст периодически вырывались ругательства. С отцом Генри не ладил никогда и старался держаться от него подальше; своевольный и упрямый Эдвард не признавал никого, даже родного сына, и делал всегда только так, как хочет сам. Чем старее становился герцог, тем больше губительных привычек проявлялось в нем, особенно любовь к бренди и азартным играм, благодаря которым он промотал довольно большое состояние, но Генри пребывал в таком скверном настроении не от потраченных средств; мужчина закроет эту финансовую брешь собственными средствами, заработанными его флотом и странствиями. Точка кипения у герцога наступила тогда, когда на глаза ему попалась запись о том, что одно из фамильных имений Уэстлэй было подарено графу Лестеру как уплата за проигрыш в карты. Восемнадцать лет Генри держали в неведении и гневу его не было предела.

Стук в дверь заставил оторваться от бумаг и проблем, которым не было конца. Герцог поднял голову и призвал входить. В проеме показался высокий и худощавый старик с прекрасной осанкой, в строгом черном костюме. Седовласый мажордом учтиво склонил голову.

— Ваша светлость, граф Джонатан Эверетт Лестер.

— Пригласите, Коупленд. — прилагая усилие, дабы подавить все раздражение и отвечать требованиям светского общения, герцог постарался даже улыбнуться, но тонко-очерченные губы не послушались его. В кабинет за Коуплендом вошел статный мужчина средних лет, с темными усами и добродушным выражением лица. В руке его была изящная серебряная трость, о которую он чуть опирался, делая шаг левой ногой, но это не портило грацию, с которой он приближался к Генри.

— Ваша светлость, чего я не ожидал с утра, так это приглашения от Вас! — граф с улыбкой склонил голову перед молодым герцогом. Джонатан не кривил душой, он действительно удивился приглашению от человека, который успел прослыть нелюдимым и негостеприимным в отличие от отца. Если, конечно, дело не касается какой-нибудь очаровательной леди. — Но, все же я рад этой встрече, чем бы она не была вызвана.

Вот тут Генри почувствовал лукавство, но никак не отреагировал. Он жестом пригласил графа сесть на против и в ответ склонил голову.

— Что ж, граф Лестер, я рад, что Вы пребываете в таком хорошем расположении духа. — Генри присел обратно в свое кресло. — Желаете чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю. — граф поудобнее расположился, прислонив трость к ноге. — Я буду рад выслушать Вас, Ваша светлость, затем мне нужно спешить.

— Что ж, давайте к делу. — Генри был только рад скорее закончить с любезностями поскорее, и он не мог не почувствовать симпатию к графу за такое одолжение. — Я заранее прошу прощения, ведь дело о котором пойдет речь очень давнее, но значащее для меня много. — по изменившемуся лицу графа, Генри увидел понимание. — Да, я говорю о Хоуэлл-Роу Ривз, находящееся уже восемнадцать лет в Вашем владении.

— Ваша светлость, если Вы сомневаетесь в законности моих прав…

— Нет, ни в коей мере, у меня нет цели оскорбить Вас, только изъявить желание вернуть дорогое моему сердце и моей семье имение. — Генри наблюдал за тем, как некое смятение отражается в голубых глазах Лестера, и он не находится, что сказать. — Я подготовил бумаги на выплату крупной суммы денег за Хоуэлл, а также, если Вас такое предложение не устраивает, бумаги на дом на Елисейских полях, который я готов оформить на Вас.

Граф будто утратил дар речи и рот его раскрылся от удивления. Он никак не ожидал, что разговор пойдет именно в такое русло и не был готов.

— Ваша светлость, я даже не знаю, что сказать… — Джонатан заерзал в кресле, перекидывая одну ногу на другую и чуть было не уронил трость на пол.

— Подумайте, Джонатан, я Вас не тороплю. — Генри решил не давить на человека, который показался ему приличным и вполне понимающим, и в этот раз выдавить улыбку из себя у него получилось. — Буду ждать от Вас ответа тогда, когда Вы хорошо все обдумаете…

— Я не могу. — Лестер неожиданно перебил герцога, улыбка тут же исчезла с лица Генри и его правая темная бровь изогнулась, выражая удивление и недовольство одновременно. — При всем уважении к Вашим чувствам и к Вашей семье, я не могу… Ведь это имение теперь дорого и мне.

У герцога вырвался смешок. Он, привычным ему холодным взглядом полным подозрений, следил за каждым мускулом на лице графа; надо же, неужели чутье его подвело и перед ним подлый алчный человек, почувствовавший, что может урвать больше?

— Все же, Вам лучше подумать, прежде чем отказываться.

— Я помню, — начал граф, не стараясь избегать пристального взгляда герцога. — Его светлость сказал мне: «Ты сделаешь мне одолжение, если примешь это чертово имение в счет проигрыша.» Сумма была крупная и деньги были нужнее, нежели имение, которое нужно было содержать… Этот трофей обещал меня разорить в конец, если я приму его, но я рискнул и не стал настаивать. И знаете что, ваша светлость? — Ясные глаза улыбались герцогу, в них таились тепло и любовь — совершенно незнакомые ему чувства. — Нигде я не был так счастлив, как в Хоуэлл-Роу Ривз.