Сдвиг по фазе

Сдвиг по фазе

Всю дорогу меня преследовала только одна глупая мысль, вызывающая лёгкую, но самодовольную улыбку: «На мне джинсы».
Эти обтягивающие джинсы – один из признаков приближающегося Апокалипсиса, который вот-вот взорвёт всё к чёрту, тлея горячими угольками где-то внутри меня. И всё же мысль погасла, стоило мне только увидеть его дом с ещё не распустившимися цветами, навевающими воспоминания…

«— Спасибо, — в который раз повторяет он, пытаясь заглянуть ко мне в лицо, что так кстати скрылось за распущенными волосами. Единственное, чего не хочется – краснеть, но получается это из рук вон плохо. «Глупо и совершенно абсурдно!» – мысленно корю я себя, пытаясь выглядеть невозмутимо и спокойно, отвечая ему:

— Знаешь, с каждым твоим "спасибо", я всё больше и больше начинаю понимать, что зря согласилась, — хмыкаю и только потом замечаю в своём голосе игривые нотки, которые, скорее всего, мне просто показались; и ещё только потянувшись рукой к носу, понимаю, что вру даже самой себе. Даже в таком простом деле, которое, в общем-то, простым быть как раз и не должно. 
  Кривлюсь, потому что запачкала саму себя в землю, в которой вырывала для цветов их новый "дом", после чего утрамбовывала почву, иногда оставляя на влажной земле чёткие отпечатки своих ладоней. 

— Вот только понять не могу: как ты смог меня на это уговорить?

— Я бываю весьма убедительным, тебе ли это не знать, — самодовольно отвечает он, и мне не надо поворачиваться, чтобы увидеть улыбку, озарившую его лицо. Увидеть милую, очаровательную ямочку на щеке. Я чувствую её так же явно, как взгляд на моих бёдрах и выгнувшейся спине, стоит мне только наклониться чуть ниже или потянуться за лопаткой или лейкой. Жар от его слов снова опаляет мои щёки, заставляя меня впервые за долгое время посмотреть на него. От его взгляда всё внутри теплеет и замирает одновременно. — Тем более, это же цветы: им нужна женская забота и внимание, а если это красные розы, то вдвойне.

— А мне больше белые нравятся, — наклоняю я голову к плечу, глядя на брюнета; на то, как в лучах солнца его волосы окрашиваются в коричневый оттенок. — Красные слишком…

— Страстные? — спрашивает он неожиданно, а в синих глазах полыхают озорные огоньки. 

— Банальные, — обрываю его замысли на корню, хмыкая, когда он прищуривается. — Нет, серьёзно, красные розы всегда и везде показывают свои бутоны, стоит только какому-то парню влюбиться в девушку…

— Красные розы – признак любви и страсти, — как ни в чём не бывало продолжал он, глядя на меня оценивающе. 

— Белые – нежности, хрупкости и... Чувствительности, — тщательно подбирая слова, пытаюсь я передать свои отношения к прелестным цветам, вырывая их образ из своей памяти. 

— Тогда понятно, почему они тебе нравятся. — Заправляет локон волос мне за ухо, по пути чуть пачкая щеку в землю. Я прищуриваюсь и смотрю на него, то ли злясь за это, то ли пытаясь не засмеяться, не покраснеть и не поцеловать его так сильно и ошеломляюще, что это сбило бы нас с ног в прямом смысле. — Ты такая же, — добавляет он уже тише, всё так же не отрывая взгляда от моих глаз. По затылку, вдоль позвоночника – не мурашки, нет! – чистейший ток, как по проводам. Зажигающий мои щёки как лампочки. — А теперь тебе надо снять джинсы, — неожиданно выдаёт он. Я пораженно моргаю. Часто-часто, пытаясь поскорее прийти в себя. 

 — С какого такого перепугу, спешу спросить? 

Вместо ответа он запускает пальцы в землю, захватывая её в руку и молниеносно размазывает ладонью по моей ноге, очень тщательно втирая в ткань. 

— Ты запачкалась, — как ни в чём не бывало проинформировал он меня, будто и не он только что это сделал. — Сильно запачкалась, — уточняет ещё, чёрт возьми! Вот же идиот. 

— Я бы тебя убила…

— … но? — чуть посмеиваясь интересуется он. 

— Но мне надоело выкапывать ямки, — смеюсь я в ответ, легонько толкнув ладошками ему в плечи, заставляя плюхнуться на землю - видно, не больно и сопротивляется. Насмешливо смотрю сверху вниз, нависая над ним в недвусмысленной позе. — Ты тоже запачкался, — ткнула пальцем в его майку, где недавно были мои ладони. 

— Мне раздеться?»

— Соня, ты идёшь? — обрывает мои воспоминания мама, отчего слова и образы рассыпаются тысячами лепестков роз, как одна из ночей, где на кровати смешалась красная и белая порция красок, контрастно выделяющаяся на синем покрывале. — Мы приехали, — добавляет она, не видя никакой реакции с моей стороны. 

— Да, да, конечно, — прокашлявшись, вылезаю из машины, попутно прогоняя что-то вроде оцепенения. Слишком много мыслей в голове. Одёргиваю саму себя, немного нервно поправляя кофту, всё равно бы полностью не закрывшую меня от ветерка, с лёгкостью под неё забирающегося. 

— Я так рада, что ты вернулся! — восклицает мама, обнимая брюнета, появившегося в проёме входной двери. Мне приходится ускорить шаг, чтобы оказаться хотя бы в конце этой процессии «обними "блудного сына"». Вздыхаю и, поджав губы, смотрю на спину своей сестрицы и её недо-муженька, которые так же спешат обнять своего друга, по совместительству являющимся крёстным их доченьки. Интересно, меня так же встречать будут, если я пропаду за границей почти на пол года, а потом неожиданно вернусь? Вряд ли, хоть тоже являюсь для их дочки не менее важным человеком – родной тётей и крёстной в одном лице. Меня скорее укокошат, чем я выеду дальше своего города, а про радостные встречи и говорить нечего. Я же не Мишенька!.. И в этом мире что-то говорят про справедливость?